Львица и другие боги

Мир делает обратное сальто так резко, что даже в глазах рябит.
Ещё секунду назад Оливер переживал худшее унижение в своей жизни — ему искренне казалось, что хуже не было никогда, что так глубоко на дно его ещё не погружали. И ему хотелось только как-нибудь найти в себе силы, чтобы перестать лезть туда, где ему агрессивно не рады, отодрать себя от пола, к которому тяжело прилипали словно налившиеся свинцом ноги. А потом всё вдруг изменилось, как по мановению волшебной палочки. И вот уже Розмари не нападает на Оливера, объединившись с рыжей мегерой, а как будто наоборот, как будто сама готова объединиться с Оливером против рыжей, защищает его.
Это... сладко. Боже, как же сладко. Словно в груди расцветает мучительно яркий алый цветок, распирает рёбра изнутри, заполняет собой всю грудную клетку, но это приятно как ничто другое. И вот уже Оливер, воспрянувший и воодушевлённый, готов снова броситься в конфликт. Заступаться за Розмари, как она заступается за него.

— А кто иначе здесь крайний? Чего ты вообще влезла не в своё дело? — запальчиво выкрикивает Оливер и снова суётся вперёд. Он уже даже не чувствует, как ноет от удара щека, — и, в общем-то, даже готов получить по лицу ещё пару раз. При условии, что все оплеухи от рыжей так на его лице и осядут, что Розмари она не коснётся. — Катись отсюда, мы без тебя разберёмся!
Он не уверен, что в случае драки сможет сцепиться с рыжей на равных — больно уж опытная рука чувствуется в том, как она бьёт, да и тревожный колокольчик интуиции у виска не умолкает, тоже подсказывает, что в случае серьёзной стычки рыжая Оливера выпотрошит, а то, что останется, узлом завяжет. Но зато уж точно он осилит вцепиться в рыжую, повиснуть на ней и максимально путаться под ногами, чтобы добираться до Розмари пришлось через его труп. На это Оливер готов пойти.

Ирина по-прежнему упускала, в какой момент произошел тот восхитительный в своей бесстыжести финт ушами, из-за которого крайней в ситуации резко стала рыжая. Но ей так-то этого понимания и не требовалось, это мелкие детали, особенно если дело всё-таки дойдёт до потасовки.
А оно к ней как будто как раз и двигалось.
- Я тебе сейчас еще раз втащу, - предупредила Ирина неугомонного паренька. Он все лез на нее башкой так, будто вообще страха не имел. Или мозгов в глупой башке - вот второе вероятнее, потому его, похоже, и оплеухи не брали, и лупить требовалось по каким-нибудь другим местам, чтобы дошло. У Ирины, впрочем, не было никакого желания заниматься экспериментами и выяснять, где там волшебные точки, которыми можно чего-то там включать или отключать. Да еще к тому же, рыжая подозревала, что под взглядом прекрасной дамы у мальчишки начинает на полную катушку работать пламенный мотор в жопе, и там вообще любым способом обрабатывать бесполезно. Только с самой дамой переговоры и вести.
- Еще как считается. Сегодня мы его не научим огненные лапы держать при себе, а завтра он таки кого-нибудь обожжет, не такого проворного и огнеупорного, как я, - настойчиво возразила Ирина. И удивленно крякнула: обещание Розмари разобраться самой в совокупности с тем, как она полминуты назад угрожала пацану поркой, звучало крайне двусмысленно. Не без труда снова обретя голос, Ирина предупредила: - Слышь, ты с такими разборками осторожнее. За всякое садо-мазо с участием малолеток тебя по головке не погладят.
Или как ей, блин, все эти рассказы надо было воспринимать?

Угроза от рыжей Оливера нисколько не пугает. Сейчас, когда он чувствует, что Розмари больше его не гонит, а наоборот, временно занимает его сторону, он натурально готов хоть к дракону в пасть лезть, если девушка это одобрит. А что до обещания "втащить"... Ну, вот рыжая уже втащила ему один раз. И что? Даже зубы все на месте. Поболело и прошло — во всяком случае, сейчас взведённый Оливер уже никакой боли не чувствует. Поэтому в ответ на угрозу он только неприязненно скалится да вонзает в рыжую злобный взгляд. Пускай машет руками, это ничего. Челюсть — кость терпеливая, она как-нибудь выдержит.

Потом Розмари вдруг говорит, что она "сама им займётся", и у Оливера что-то сладко сводит в груди, и спазм кажется таким сильным, что можно прямо сейчас упасть к ногам девушки обессиленной влюблённой тряпкой.
Оливер, конечно, понятия не имеет, что Розмари на самом деле имеет в виду. Но ему уже и не надо. Он уже начинает домысливать себе что-то захватывающе-чарующее, и даже если это неправильно, Оливер предпочитает заблуждаться. Тем более, что пока это как будто и к лучшему. Если на этом можно договориться и поставить точку в назревающей драке... ну, ладно. Оливеру совсем не хочется, чтобы Розмари каким бы то ни было образом, прямо или косвенно, пусть даже случайно, пострадала в драке.

— Я согласен. Разбирайся со мной как посчитаешь нужным, — горячо говорит он. И смотрит на Розмари преданными глазами, и правда готов поступить в её полное распоряжение. Даже если девушка возжелает оттаскать его за уши и это будет единственное, чего Оливер от неё дождётся, — что ж, это всё ещё лучше, чем новая порция оплеух от рыжей. Глупо возражать.

— Не надо никому втаскивать. Мы не на тренировке. Если так руки чешутся — сходи на тренировочную площадку, постучи по макиваре, — терпеливо сказала Розмари и еще раз задвинула себе за спину попытавшегося полезть вперёд Оливера. У нее в голове уже сложилась простая, конкретная установка: не допустить драки. Иначе, когда мастера потом придут эту драку распутывать, они не будут особенно разбираться, что, как и почему здесь завертелось и какие у британки были уважительные причины для того, чтобы просто стоять и смотреть. В понимании Розмари, ей бы влетело вместе с драчунами, потому что в этом случае бездействие вполне себе приравнивалось к соучастию. Поэтому сейчас, защищая Оливера и оттесняя его от Ирины, она в каком-то смысле защищала и себя тоже.

Намеки Ирины на то, что ее за что-то там потенциально припечатают выговором, а то и не только выговором, Розмари откровенно не поняла. В некоторых случаях у нее начисто отказывалось работать воображение, упираясь как в глухую стену — вот и сейчас произошло ровно то же самое. Британка слегка поразмыслила над тем, что сказала рыжая, и в итоге с абсолютно чистой совестью ничего из ее высказываний не поняла, да на том от них мысленно и отмахнулась.

— Я осторожно. Спасибо, что беспокоишься, — вежливо-нейтрально сказала она. Затем сгребла не сопротивляющегося Оливера за плечи и буквально запихнула его в свою комнату. План был прост, как веник: с глазу на глаз как можно доступнее донести мальчику, что нечего ошиваться у нее под окнами с ухаживаниями, бессмысленными по определению, которые все равно ни к какому результату не приведут, а заодно постараться что-нибудь сделать с его лицом, на котором уже расцветал след от оплеухи. Иначе с таким знатным фингалом на лице мастера его быстро срисуют — а дальше уже зависит от конкретных мастеров, насколько глубоко они будут в причинах этого фингала разбираться. Играть в такую рулетку Розмари как-то не очень хотелось.