О пользе телекинеза

Мальчик нахмурился, задумавшись над ответом. Как можно работать грубо даже не касаясь предмета? И если пытаться что-то толкнуть, разве это может быть не грубым? Если ты изменяешь мир своим действием, значит, ты уже насилуешь мир. Или если ты движешься вместе с миром к изменениям, это значит, что ты только сопутствуешь его течению? Кажется, он запутался, но решил попозже разобраться с пришедшими мыслями.
- Нет, я все сам. – для наглядности Феннерс помотал головой. Еще чего, долго и нудно выслушивать наставников. Но китаец не был похож на зануду, и Энекен спросил его:
- Покажи, как обрушить потолок.
Он и сам попробовал, глядя вверх, дотянуться до балки: но рушить надо было не одну, а несколько, а вся сила его ментальных потоков в упор ничего не могла противопоставить крепкой жерди. Голова заболела даже, но не сильно: в деревне он и подольше игрался.

Значит, самодеятельность. Тем любопытнее, потому что парень наверняка искал свои методы обращения с телекинезом, которые могут казаться абсурдными тому, кто понимает течение энергии. Наверняка здесь будет причудливая смесь удачи, суеверий и интуитивных догадок. В ответ на просьбу ученика Ян усмехнулся.

- Почему я должен тебе это показать? – спросил он, вопросительно подняв бровь.

Лю не нравилось, что ученик пока не понял, кто здесь главный. И при этом не хотелось делать ему скидок на возраст или европейское происхождение, так что Ян не рвался записываться в добродушные няньки и потакать детским капризам. К тому же он по своей натуре предпочитал не делать то, чего можно не делать. И ни ответственная должность в монастыре, ни все попытки переосмыслить собственную жизнь и отношение к людям не могли бы заставить Лю идти на поводу у чьих-то капризов. К тому же старший мастер не собирался ломать крышу, даже если услышит вежливую и предельно обоснованную просьбу от ученика, но он мог бы согласиться на внеплановый урок телекинеза хотя бы из любопытства.

Если лев берет силой, то котенок – тем, что заставляет умиляться. Энекен говорил с китайцем, потому что чувствовал себя с ним на равных. Как будто они были два шалуна, и оба что-то скрывали от других, и вот надо было найти это «что-то», прежде чем судить, кто сильней и кто главный. Но Ян быстро потерял свою привлекательность старшего брата, продемонстрировав, что он действительно СТАРШЕ. Ему неинтересно было обрушивать потолок, он пекся о благополучии монастыря так же, как все эти суетливые взрослые.
- Значит, ты не умеешь… - разочарованно протянул мальчишка, на глазах тускнея и расслабленно плюхаясь на пол. Для него был китаец – и не стало китайца, хотя вот он, рядом, смотрит черными блестящими глазами. Просто Ян не досаждал ему, чтобы чувствовать опасность (хотя мог бы, морали читать все любят), - но и не интересовал больше настолько, чтобы продолжать беседу.
Сидя на попе, Энекен выжидал, когда желтокожий уйдет, и делал вид, что молится Будде. В конце концов, его ведь за этим сюда послали.

Ян считал, что умеет манипулировать людьми, и потому очень не любил вестись на манипуляции других, а поведение европейца он расценивал именно так. Ему совершенно не хотелось доказывать Энекену, что он сможет обрушить крышу в Храме Будды. Он давно вышел из того возраста, когда мог сделать что-то на «слабо», чтобы доказать остальным свою исключительность. К тому же Лю никогда не относился к категории тех мастеров, кто будет напрашиваться в учителя, а потом ещё кого-то догонять и учить.

- Это то, что ты говоришь, - усмехнулся Ян. – Осторожнее с Тарой, вдруг обозлится, - добавил он, направляясь к выходу из храма.

Лю, разумеется, заметил, как сник ученик, услышав, что демонстрации не будет. Но этот европеец – не Шири, чтобы потакать его капризам. Будет дальше хулиганить – пусть разбирается цербер или наставник этого пацана, Ян и так курировал несколько учеников, которых некоторые аспиды призвали «лхасской триадой».

Мальчишка проводил китайца взглядом: искоса, не поворачивая головы, как будто и не смотрел на самом деле. Но в последнюю секунду, у массивной входной двери, желтокожий одержал победу. Энекен вдруг передумал. Ощутил, что возможность стать лучше, чем был, ускользает, а взрослый, спустивший ему шалость с Тарой, возможно, уже не станет ему другом в другой ситуации.
- Подожди. – он не обернулся, позвал, по прежнему вперившись в Будду. – Я верю, что ты можешь.
Китайцу, однако, его вера принесла разве усмешку. Что поменяет мнение маленького мальчика, если ты без него в себе уверен? Феннерс решил заключить договор.
- Я не трону статуэтку. Пожалуйста, объясни мне мои способности.
Возможно, фраза криво прозвучала по-китайски. Но это не потому, что мальчишка с языком не освоился. Это оттого, что он просить толком не умел.

Ян задержался в дверях, затем обернулся на ученика, сдержав новую усмешку. Пора записываться в Будды, количество верующих в него увеличилось вдвое одним махом. Впрочем, если вера Шири была существенной мотивацией для большинства поступков, что он совершал в последнее время, от веры европейца Лю было ни холодно, ни жарко. Условия договора были неравными, судьба Тары волновала старшего мастера непростительно мало для занимаемой им в монастыре должности, но зато Ян понял, что со стороны ученика и эта уступка была существенной.

- Не только эту статуэтку не тронешь, но и вообще ничего не будешь брать без спроса. Так устроит? – предложил Лю, внимательно глядя на европейца.

И где-нибудь там наверху пусть это зачтется плюсиком в карму. Гром не загремел, молнии не засверкали, а Ян все равно повел себя так, как требовали интересы монастыря. И был на полном серьезе готов согласиться на пару тренировок по телекинезу, если услышит от европейца утвердительный ответ.

Энекен заерзал на месте. Ничего не трогать – это как-то слишком серьезно. Он обежал взглядом помещение: здесь-то кроме Тары не было никаких интересностей. А вот в оставшейся части монастыря…
- Я буду возвращать на место. – сообщил он, испытывая реакцию китайца. Не мог же мальчик ручаться за свои слова, если бы обещал ничего не трогать. Камень во дворе вполне мог оказаться чьим-то: искать хозяина и спрашивать разрешения? Лучше правда просто класть на место. Последнее слово, однако, оставалось за желтокожим.
Все еще не смотря на него и сидя к нему спиной, Феннерс принялся возить по полу пальцем, собирая принесенные на ботинках пылинки. Как часто здесь надраивали пол – и все равно бесконечным оставался список дел. Почему людей это волновало? Что плохого в том, чтобы вещь стояла не на своем месте? Ведь если с ней никто не играет, значит, она никому не нужна. А он мог бы найти применение статуэтке.
Воздух с сопением выходил из ноздрей и щекотался - мальчик чихнул. Перед носом заколебалось пламя свечки, но не погасло.
- Так пойдет? - переспросил Энекен, оборачиваясь.

Удивительный случай – ученик даже сейчас продолжал торговаться вместо того, чтобы принять условия игры. Ян задумчиво прищурился и некоторое время молчал, не отвечая. Он не видел ничего плохого в предложении европейца, единственное, что ему не нравилось – сам факт торга. Ещё не нравилось, что парень разговаривает, сидя спиной к нему. Лю не был упрям, никогда не относился с особым вниманием к строгому соблюдению традиций и норм этикета, но сейчас хотел обозначить, что не собирается идти на поводу у капризов европейца.

- Будь здоров, - сказал Ян, когда ученик чихнул. Лишь после этого он добавил. – Пойдет.

Он подошел ближе к статуе Будды, затем сел на колени перед изваянием так, чтобы видеть ученика лишь боковым зрением. Хотелось сразу обозначить, кто кого учит и кто за кем бегает.

- Называй меня сифу Лю, - предупредил Ян, заметивший, что ученик не знает его имени и обращается как попало. – Расскажи, когда и как ты заметил свою способность двигать предметы.

Когда для кошки виляние хвостом – признак раздраженности, то для собаки это – приятное удивление. Энекен был отчасти затворник и не понимал многих невербальных правил, которые ему никто не объяснял и к которым самостоятельно он пока не приспособился. Например, сейчас он не думал, что оскорбляет китайца сидением к нему спиной. По его мнению – просто не достает и не навязывается. И новая поза сифу, когда они сидели лицом друг к другу, но в такой плоскости, что смотреть приходилось, либо поворачивая голову вбок, либо уголками глаз – его вполне устраивала.
- Спасибо. – растирая разлетевшуюся слюну по лицу, пробормотал мальчик, и подобрался на коленях, сев ровнее. Беседа начиналась серьезная, а потому он тоже представился. – Я Эн.
Он называл свое имя коротко не потому, что желтокожие плохо произносили и воспринимали длинные иностранные прозвища. Просто ему больше нравилось звенящее «н» на конце короткого слога.
- Сифу, разве бывают люди с одинаковыми именами, но разные… ну, мужское и женское? – выражая недоумение: в памяти всплыла другая сифу Лю, такая неуравновешенная немного и брюхастая, - решил уточнить Феннерс. Когда в церкви кто-то хотел дать кличку его собаке, девочки спорили, потому что не знали, кобель это был или какое-то второе нехорошее слово, означающее женщину, но которое священник попросил больше не произносить. В общем, список прозвищ от этого сильно зависел.
Подождав ответа, ученик неусидчиво поерзал на коленях: сидеть с ровной спиной было неудобно. Потом задумался над заданным вопросом.
- Ну, я уже плохо помню… - соврал юноша, подражая взрослым, говорящем о своем далеком прошлом. – Кажется, я злился на преподавателя, и было душно, так что во мне проснулась другая сила, отличная от моей обычной. Меня раздражал звук мела от царапанья доски, я думал взять его и растоптать, или выбросить. Кажется, это было именно так. Да, точно.
Вообще-то, он хорошо помнил, как это произошло. Он четко визуализировал, нарисовал, прощупал, хорошо представил, как мел падает. Он толкал его мыслью – и словно чувствовал сопротивление, как любая поверхность под прикосновением пальцев. Ощущения этой магии трудны и плохо передаваемы, но первое проявление сложно забыть.

В какой-то момент Яну показалось, что проще постичь звук хлопка одной ладони, чем понять смысл вопроса европейца. В Поднебесной не было однозначно мужских или однозначно женских имен, просто некоторые чаще давали женщинам, некоторые - мужчинам, но в целом те понятия, что становились именами, были и в повседневной речи. Что касалось самого Лю, его нынешнее имя некогда было просто прозвищем, но в Пекине стало официальным. Потом он все же понял, что непосредственно имени ученику не называл.

- Любое имя может быть мужским или женским, - чуть усмехнулся Ян. – Но Лю – это фамилия. У моих жены и дочери фамилия тоже Лю.

Он не стал подробно рассказывать о разнице в обращениях типа «Лю сяншен», «Лю тайтай» и «Лю сяоцзе», так как сейчас разговор шел о телекинезе, а не о китайском этикете. По большей части, Яну и вовсе было без разницы, как к нему обращаются, потому что в течение жизни привык к разным именам и прозвищам.

Выслушав рассказ Эна, Лю чуть заметно поморщился, живо представив себе ситуацию, которая может многих побудить к развитию телекинетических способностей. И ему показалось, что ученик как раз неплохо помнил тот момент, раз смог с подробностями описать всю ситуацию.

- И ты почувствовал, что можешь приказать этому мелу упасть? Или было как-то иначе?

Ян специально сказал об ощущениях от энергии телекинеза как можно менее точно, чтобы понять, насколько на самом деле Эн почувствовал способность в себе.

Энекен склонил голову набок, немного морща лоб в попытке описать свои ощущения. Нет, он хорошо их представлял, мог вызвать в себе такие же – собственно, так и управлял своими способностями, по аналогии с уже проделанным ранее. Но вот краткая зарисовка, предоставленная сифу, его ощущениям абсолютно не соответствовала. И потому юноша сбился, задумавшись, правильно ли он понимает вопрос.
- Нет, по-другому…
Приказать мелу упасть. Хах, слова ведь пустые, какую силу они могут иметь, если их не закреплять действием? Наверное, потому Феннерс и не открыл в себе способностей к ментальной магии: не понимал силы простой формулировки мысли, самоубеждения, приказа. Для мага воздуха – грубо, но он такой, какой есть. С иным, чем у других, восприятием. С иными понятиями.
- Я лучше опишу, как чувствую это сейчас. – Энекену так было проще, ведь первый раз все вышло совсем неуклюже. Это сейчас он мог тоньше ощущать и щупать энергии. – Я вижу предмет, который я хочу потрогать рукой. Если мне мешает расстояние, я должен протянуть вперед руку. Но иногда длины не хватает. И тогда я рисую ярко синие потоки, прохладные, - они оплетают мои пальцы и тянутся, как продолжение ладони. Если очень сосредоточиться, я могу дорисовать и какой-то предмет, расширить его оболочку. У меня выходит двигать и толкать, но я не чувствую тепла или шершавой поверхности. Не могу оставить на песке отпечаток пальцев, хотя я пробовал.
Никогда ранее Феннерс еще не описывал свои ощущения на словах. Всегда это были картинки: проще нарисовать, чем рассказывать. В голове – он мыслил образами, примитивно. Определенно – никаких приказов и убеждений, что получится. На крышу вон сколько не ори – не обрушится же, потому что воображению не хватает сил удерживать такую массу продленных нитей и еще толкать. Он четко прорисовать мог одну-две руки одновременно, и то, без пальцев.

Ученик удивительно точно описал работу с энергией телекинеза. Он чувствовал энергию Аджны, осмысленно направлял её на предмет, заставляя тот приходить в движение, и визуализация энергии была близка к классической. Ян выслушал Эна с большим интересом, пытаясь понять, точно ли парень является самоучкой или наврал. Но, похоже, говорил он честно.

- Ты хорошо понимаешь энергию телекинеза, - сказал старший мастер после недолгого молчания. – Она синего цвета и, действительно, тянется за пределы физического тела следом за аурой. Попробуй почувствовать тот центр, от которого начинается эта энергия.

Ян задумался, решая, как проще объяснить малолетнему европейцу основы биоэнергетики, которые могли показаться ему слишком сложными.

- Закрой глаза и попробуй почувствовать синюю точку на лбу между бровей. У неё холодная густая энергия, - сказал Лю. – Постепенно эта точка разрастается, становясь темно-синим вихрем, который вращается по часовой стрелке, вбирая в себя все больше энергии. Этот вихрь сплетен из таких же синих нитей как те, с помощью которых ты заставляешь предметы двигаться. Скажи, когда почувствуешь.

Упражнение на осознание энергии Аджны было довольно простым. Ян специально не стал говорить название чакры, чтобы не сбивать Эна терминами, и теперь был почти уверен, что ученик сможет почувствовать холодный синий вихрь в области Третьего глаза.

Понимание и интуитивное восприятие – разные вещи. Можно чувствовать, что земля круглая, можно знать об этом, а можно еще и осознавать, почему. Потому что иначе не получается, не сходится, не стыкуется. Вряд ли об Энекене можно было сказать, что он понимает. Но китаец сказал, а значит, у мальчика появился повод собой гордиться и считать, что он на правильном пути. Заодно и меньше задавать вопросы, что, быть может, и не так хорошо, если хочешь научиться. Но в этом была суть почти любого подростка: «я все сам, только дай направление».
Он с охотой приступил к заданию. Закрыл глаза – для визуализации чего-то внутреннего так проще, - и стал рисовать картинку, которую Лю описывал словами. Вот его тело – оболочка, окруженная светлым свечением, в пространстве, которое лучше оторвать от пола. Лучше – в воздухе, ведь так свободнее двигаться и представлять, откуда что исходит.
Наверное, Яну правильнее было бы говорить помедленнее, давая мальчику самому попытаться нащупать конкретное место образования синих потоков. Как Руж – на занятиях с воздухом. Ведь человек устроен так, чтобы идти по проторенной дорожке. Пытаясь вообразить гипотетический объект, который можно было бы просто подвинуть, Феннерс снова «удлинял» свои ладони, в этот раз, правда, концентрируясь не на том, чтобы дотронуться, а на том, чтобы прочувствовать корень, дающий росток этому удлинению. В слабо светящемся образе тела смышленый ребенок рисовал, улавливал линии, как сетку вен – и она пропитывала все тело, сбивая и путая. Вообще, это было трудно – отследить, но смышленый ребенок мог, сам. А подсказка все нарушила (хотя вместе с тем сэкономила время и силы), направив внутренний взор сразу в верную точку.
Да, в лоб, между бровей, которые он ощущал, слегка морща. Здесь был узел, переплетенный с другими энергиями, центрированный, небольшой, мягко циркулирующий, без пульсации, как некоторые другие. Холодный, но это не отдается на коже. Эти ощущения – за гранью того, что можно пощупать. Иные.
Мальчик пытался понять, откуда же движется в точку энергия. Сифу сказал, что туда из пространства поступают потоки, или он не так понял? Вихри вокруг, разрастание? Нет, эта чакра у Энекена была очень спокойной. Либо потому, что уже напрягался порядком и устал головой (она даже болела), либо по иным причинам. Энекен пробовал добиться усиленного вращения, но вязнул в своей собственной силе. Наверное, не велико было желание тревожить то, что и так идеально гармонировало с другими внутренними системами.
- Сифу Лю, я чувствую, но она не растет. – через закрытые глаза сообщил юноша, стараясь не потерять концентрацию. Может, требовалось больше терпения?

Парень хотел добиться всего и сразу, а так не бывает, особенно с телекинезом, который сам по себе был сложной способностью, как и все, что затрагивали верхние чакры. Не растет у него, видите ли, Аджна. Ян сдержал ухмылку, хоть и знал, что Эн его сейчас не видит.

- Хорошо, что чувствуешь, - сказал старший мастер. – А теперь никуда не спеши, просто сосредоточься на дыхании и ощущении этого синего цвета. Почувствуй, как к вихрю на лбу поднимается энергия позвоночника, из-за чего свечение становится ярче. Только не спи.

Помимо прочего синяя чакра отвечала за чередование режимов сна и бодрствования, причем она значительно лучше помогала в борьбе с бессонницей, чем с сонливостью. Нужно не забывать об этом, практикуясь в телекинезе и ментальной магии, связанными с этой чакрой. Ян см помнил, как часто засыпал во время медитаций в то время, когда мастер стал учить его обращаться к магии «по науке», а не так, как Лю привык за годы жизни в Пекине. Там почему-то и спать во время чтения чужих мыслей не хотелось, и энергии на магию хватало с лихвой, и способности развивались удивительно быстро. Так уж устроен человек, который, желая выжить, запросто опровергает все представления о невозможном.

- Если заболит голова, остановись, - счел нужным предупредить Ян.

Ничего фатального не будет и в том случае, если Эн будет работать с Аджной сквозь головную боль, просто эффективность такого упражнения сомнительна.