Кто не жил в общаге...

Вернувшись из столовой, где ее накормили вкусным обедом, Сигрун первым делом решила разобрать свои вещи. Повесив куртку на крючок, она вытащила рюкзак на середину комнаты, отстегнула пенку и положила ее на пол между двумя циновками, на которых лежали матрасы.

Оглядевшись, она заметила два комода и подошла к ним. Надо было, в конце концов, выяснить, который свободен, но рассматривание комодов, даже самое внимательное. ни к чему не привело. Сигрун осторожно выдвинула верхний ящик одного из них - там уже лежали чьи-то вещи - вернее, не чьи-то, а той самой Яшви, о которой говорил сифу Урс. Девушка, смущённая, задвинула его и повернулась ко второму, заглянула в него. Разумеется, тут было пусто.

Сигрун облегченно вздохнула и вернулась к рюкзаку. На пол полетели спальник, хоба - сидушка с тонкими ремешками - футболки, бутылка с водой, светоотражающая ветровка...
- Полотенце, - бормотала она, - сейчас схожу, помоюсь с дороги… Мыло… чистое белье…

Платье и юбку с синим свитером можно сразу засунуть в комод - вряд ли понадобятся в ближайшее время. Горка носков. Запасные кроссовки оставить у двери.

"Старшая Эдда", которую так любил читать отец, и оставил там свои заметки. Сигрун не хотелось оставлять ее на виду. выпрямилась и огляделась по сторонам.

"Положу в комод", - решила она, вместе с рунами, которые она нарисовала на картоне. И дневник туда же.
Она взяла в руки тетрадку в твердой коричневой обложке, и, раскрыв ее, пробежала глазами последние несколько записей. Дневник она начала вести в самолете, когда летела из Рейкъявика в Париж. Тогда она сидела в кресле рядом с толстым дядькой, от которого пахло рыбой и алкоголем, и записывала в тетрадку то, что, по ее мнению, должно было произойти с нею во Франции, в Италии, на Мальорке. Она тогда еще не представляла, что вместо работы на киностудии Gaumont ей придется раздавать листовки у станции Бельвилль, а вместо Средиземноморья ее понесет на север, в германию, Финляндию, Россию...

- Потом все запишу, - решила Сигрун, решительно убирая дневник в комод. - Сначала в душ...

Услыхав, как с ней поздоровались, Сигрун подскочила, как напуганным котёнок. "Намасте" - это Сигрун знала. Этому ее научила одна девушка в Петербурге - инструктор по йоге и аюрведист по совместительству.

Она оглянулась и увидела перед собою худую скуластую девушку с красивыми гладкими черными волосами.

- Halló... - проговорила Сигрун по-исландски. - В смысле, Намасте.
И, с трудом подбирая китайские слова, продолжила:
- Меня зовут Сигрун, а ты Яшви? Я... Сифу Урс сказал мне жить здесь.

Заметив быстрый взгляд, который девушка бросила в сторону комода, Сигрун быстро добавила:

- Я ничего не трогала, - и слегка порозовела. Она чувствовала себя не очень ловко, вторгшись в личное пространство соседки - комод всё-таки личное пространство. И пусть Сигрун не успела ничего рассмотреть, легче от этого не становилось. И свою неловкость девушка хотела замаскировать под покладистость. Возможно, она и переигрывала слегка.

Окинув комнату взглядом, Сигрун поняла, что наводя порядок в своих вещах, навела бардак в комнате. Коврики сдвинуты со воих мест. На одной из кроватей (ладно, спальное место в доме называется ведь кроватью, верно?) футболки и скомканный свитер, спальник закатился под умывальник, пенка и хоба валяются прямо в проходе.... право слово, бардак.

Судя по тому, как девушка подпрыгнула, она совсем не ожидала вторжения со спины, и Яшви не стала ничего добавлять до тех пор, пока незнакомка не развернулась и не поняла, что никакой опасности для нее нет. Яшви уже немного привыкла к тому, что в тибетском монастыре больше европейцев, чем азиатов, и ей уже перестало казаться, что европейцы все на одно лицо, к тому же у них у всех был разный цвет волос и цвет глаз. Эта девушка тоже была европейкой.

- Мое имя Яшви, - подтвердила она, будучи немного сбитой с толку, что незнакомка знает ее имя, а вот она сама, Яшви, совершенно не представляла себе, кто может о ней рассказать. Она почему-то была уверена, что ее имя мало кому известно даже среди тех, кто уже давно, намного больше, чем она, жил в монастыре, потому что мало с кем общалась. Хоть и не делала из своего здесь присутствия какой-то тайны. - Ты теперь моя соседка?

До сего момента Яшви приходилось жить одной, что ее ничуть не огорчало - это оказался совсем необычный опыт. Хотя иногда она думала, что в одиночестве не круто и было бы здорово с кем-то поговорить или что-то спросить из того, что было ей непонятно или неизвестно, все-таки, отсутствие школьного образования сильно сказывалось.

- Я верю, - несмотря на то, что Сигрун, как она представилась, немного порозовела, Яшви предпочла не развивать эту тему. Она не была жадной и вовсе не хотела заподозрить новую соседку в чем-то не соответствующем ее воспитанию. - Там почти нет моих вещей. Мало очень.

Яшви оказалась не такой строгой, как думала Сигрун. Почему-то она представляла ее кем-то вроде великанши Герд: строгая, холодная и колючая. А соседка казалась, пусть и не такой общительной, как конь Юлий из русского мультика (таких, кстати, Сигрун ненавидела ненавистной ненавистью), но вполне дружелюбной. Вроде как.

- Да, я соседка... - повторила Сигрун, интуитивно догадываясь о значении слова, и продолжила:
- У меня тоже вещей немного, - она обвела взглядом разгром, который устроила, не сдержала смешок и поправилась: - Не так много, как могло бы быть. Извини за бардак, - она употребила исландское слово.

Сигрун сгребла носки, которые валялись на полу и сунула их в комод.
- А где твоя.. твоя... Коврик? Кровать?
Она глянула на свитер лежавший на одном из одеял и понадеялась, что здесь уж она не ошиблась, не кинула одежду на чужую кровать.. Тихонечко взяла его и стала аккуратно складывать.

Памятуя о своем недолгом житье-бытье в университетском общежитии какого-то там немецкого городка, Сигрун продолжила:
- Я не храплю, но могу по ночам орать. Вещи обычно не раскидываю... - Она встала на четвереньки, дотянулась до спальника и запихала его в полупустой рюкзак. - В комнате не ем, и мне все равно когда вставать. - раньше или позже. Кстати, а когда в монастыре принято вставать?

Яшви огляделась, как будто пыталась посчитать, сколько именно вещей Сигрун подразумевала под словом "немного" но сочла, что все же и правда не так много, как могло быть. По сравнению, например, с количеством личных вещей наложниц в клане Кобр всего было и правда совсем немного. Хотя, быть может, такое впечатление создавалось из-за разницы в размерах комнат - в монастыре они были чуть больше, чем в резиденции Кобр. Только жили здесь вдвоем. Словом, арифметика это была непростая.

- Эта, - она указала на тот футон, с которого девушка убирала свитер. Логично, что незнакомка не поняла, где чья кровать, потому как ничего не выдавало, что у конкретно этой кровати уже есть хозяйка - она выглядела нежилой. Только Яшви знала, что под тонкой подушкой спряталась уродливая кукла, которую, возможно, стоит прятать чуть тщательнее, чем всегда. Во-первых, девочки в ее возрасте уже давно не играли в куклы. Во-вторых, эта вещь была слишком личной, чтобы ее кому-то показывать. И в-третьих, она облегчала призыв духов, и наверное правильнее держать ее подальше от чужой энергетики. И вообще она была довольно страшненькой, не то произведение искусства, что Яшви видела в магазинах в Лхасе.

- В шесть утра звонит колокол, - ответила Яшви. Она подошла к умывальнику, чтобы вымыть руки, пропахшие горькими травами. - Я встаю еще раньше. И ложусь очень рано. Почему ты кричишь по ночам? Ты плохо спишь?

- В шесть утра! - повторила Сигрун и к своему удивлению обнаружила, что это ее совсем не пугает. Вернее, пугает не так сильно, как она ожидала. Больше ее смущало "рано ложусь". Ведь самое интересное всегда происходит после отбоя: всякие разговоры, а то и вечеринки с танцами. Правда, девушка была уверена, что в монастыре с вечеринками туго. - А что
здесь вечерами делают?

Что угодно делать, лишь бы спать поменьше...

- Да, я плохо сплю, - вздохнула она в ответ на вопрос соседки. - Я как будто каждую ночь "Звонок" смотрю.

На секунду умолкнув, Сигрун подумала, что о дневных глюках можно пока не рассказывать. И так все понятно станет.

- Я не каждый раз ору, - добавила она.