Свадьба

Юи ещё за неделю до назначенной даты, получила от Даниэлы приглашение на свадьбу, чему девочка безмерно обрадовалась. Подобные события всегда восхищали Юи, но ей лишь один раз довелось побывать на самой свадьбе. Это было очень красивое событие, что надолго въелось в память девочки. Теперь же сделать подобный важный шаг предстояло Сифу Конг, и Юи была рада, что ей выдалась возможность присутствовать при этом. Прошло уже больше полугода с прибытия Юи в Храм, и Даниэла не раз и не два помогала Юи освоиться, поддерживала, помогала и порой, девочке казалось, что Сифу Конг ей напоминает старшую сестру, которой у девочки никогда, к сожалению, а может и к счастью, не было.

Как бы там ни было, но назначенная дата приближалась, и Юи предстояло придумать подарок, а ещё найти подходящий наряд. Последнее больше всего тревожило девочку. Ведь из одежды у неё была лишь тренировочная одежда, и обычная повседневная, для работы по храму. Не пойдёт же она на праздник в доли и хокаме! Размышляя над этим не один день, она решила пока отложить этот вопрос и полностью заняться вторым, но не менее важным, по мнению девочки – подарком. Что можно подарить на свадьбу? Юи не очень разбиралась в вопросах о подарках, да и купить она ничего не смогла бы, за неимением денег…потому решила сделать его своими руками.

Девочка уже не первый месяц улучшала свои навыки в художестве, потому решила нарисовать картину. Буквально на следующий же день после приглашения, Юи взялась за работу. Однако, несмотря на все усилия, рисунок никак не удавался достойно. Потому спустя два дня усилий и напряжённой работы и уже несколько скомканных бумаг, Юи решила пойти в деревню близь Храма, чтоб немного развеяться и возможно найти вдохновение, или спросить совета у тамтешних художников. К счастью туда же направлялся и Сифу, что благосклонно согласился взять Юи с собой. Там она и нашла одного местного художника, и с позволения Сифу, осталась на пару дней у дедушки Хю, который пообещал ей помочь с картиной, если она поможет ему в саду. Так за два дня до назначенной даты, девочка вернулась в Храм, с красивым свёртком, что был перевязан алой шёлковой лентой. Внутри аккуратно была свёрнута картина, на верхней и нижней части которой были закреплены деревянные полоски, что позволяли картине не сворачиваться, когда та висела бы на стене за тоненький шнурочек прикреплённый на верхней достачке.

Теперь оставалась последняя проблема – наряд. Юи ничего не могла придумать, и даже хотела уже отказаться от похода на свадьбу, но… За день до свадьбы, когда большая часть жителей Храма собирались чтоб отправиться в Лхасу, где на следующий день должно было пройти празднование, в комнату Юи тихонько постучали. Девочка открыла дверь, за которой стоял Настоятель. В его руках был небольшой свёрток, который он протянул девочке. Сифу знал, что Юи очень переживала из-за отсутствия наряда и потому, когда Юи развернула подаренный ей свёрток, её счастью не было предела! Внутри оказалось прекрасное ханьфу, нежно розового цвета с не менее нежными голубого цвета узорчиками в виде цветов сплетённых меж собой тонкими стебельками. Юи от радости повисла на шее Сифу, не в силах сдержать радость. Но очень скоро вновь вспомнила о правилах приличия, и не переставая улыбаться вежливо поклонилась Настоятелю.
Теперь всё было прекрасно. И после обеда, девочка с ещё несколькими более старшими учениками и парой мастеров, направились в Лхаса, где им предстояло провести ночь, а утром появиться для празднования.

Проснулась девочка крайне рано. И не смотря на то, что ещё часа три могла бы посвятить сну, она не стала этого делать. То ли от размышлений, то ли просто от волнения, а может от поднесённого настроения, что не давало девочке сомкнуть глаз, она бодро принялась за утренние процедуры и подготовке к празднику. Уже к полудню она была полностью готова и направилась вниз к банкетному залу. Но не прошла и половины дороги, как вспомнила, что забыла подарок! Потому поспешно вернулась в свой номер и, захватив теперь, драгоценный свёрток, девочка направилась вниз. В зале было так красиво, что на минуту Юи просто растерялась. Несколько знакомых лиц уже находились за столиками, кто-то стоял в стороне и вёл оживлённую беседу со своим спутником. Оставив свёрток на столе с подарками, Юи прошла в зал и направилась к столику учеников. По дороге, приветственно кланяясь мастерам.

Хоть Ниу и не особо близко была знакома с будущей парой, она очень обрадовалась приглашению. Посему практически на следующий день принялась перебирать привезенные с собой из дома наряды. Их оказалось немного, в основном лишь повседневная одежда, которой хватало с головой, учитывая одежду, что дали девушке уже в храме, что больше подходила для тренировок. Но всё же парочку достойных нарядов для подобного события Ниу найти всё же смогла. Хотя от первого наряда она быстро отказалась, кофточка и юбка выше колена, с весьма откровенным разрезом, в стиле ципао ярко красного цвета, явно не очень подходили для подобного события, по крайней мере, по мнению девушки. А вот длинное светло-синего цвета платье с нежно розовыми цветочками, в том же стиле ципао, с короткими рукавчиками и двумя разрезами по бокам, было весьма кстати. Это был подарок брата незадолго до его отъезда из дома, но девушке пока так и не выдался случай в нём покрасоваться. А теперь, всего через несколько дней, это предстояло изменить.

А вот дело с подарком обстояло немного сложнее, хотя решилось неожиданным способом для самой Ниу. Девушка каждую неделю переписывалась с братом, рассказывая о своих успехах в Храме и жизни в целом. В последнем письме она рассказала и о свадьбе, и получив ответное письмо от брата буквально за два дня до свадьбы, немного растерялась обнаружив там энную сумму денег. В письме же объяснялось, что брат Ниу решил присоединиться к поздравлению и переслал денег в виде подарка от них обоих. Он прекрасно понимал, что у Ниу, скорее всего врядли найдётся, что подарить новобрачным, а деньги никогда нелишние, тем более это избавит сестрёнку от заморочки. Ниу была безмерно благодарна любимому братику, но ответ решила написать уже после свадьбы, чтоб заодно рассказать, как всё прошло. Посему, когда основная часть жителей Храма отправлялась в Лхаса, за день до назначенной для свадьбы даты, Ниу приобрела небольшой красный конвертик, в который и вложила приятную сумму.

Ночь прошла быстро, и девушка даже чуть не проспала. Проснувшись ближе к одинадцети, и посмотрев на часы, сон как рукой сняла и она с криком «Проспала!» вскочила с кровати, принявшись приводить себя в порядок. Приготовление-наряжение заняло больше двух часов, а может и трёх… И потому приведя себя в отменный вид: одевшись в идеально сидевшее на ней ципао; сделав причёску, что представляла из себя прекрасные вьющиеся локоны, которые теперь украшали голову девушке благодаря папильёткам, в которых всю ночь провели её волосы; и нанеся лёгкий макияж…захватив красный конвертик, Ниу поспешила вниз.

В банкетном зале собралось уже немало людей и Ниу, оставив подарочный конвертик в специально отведённом для подобных вещей месте, с любопытством всматривалась в лица собравшихся, в поисках, прежде всего виновников торжества, а также тех, с кем можно было бы завести беседу. Ни Даниэлы, ни Чина пока видно не было, а значит, Ниу могла убеждать себя, что не так уж опоздала, как того боялась, и пока не пропустила ещё ничего важного. С этими мыслями она улыбнулась и направилась к мастерам, а так же родителям будущей пары, чтоб поприветствовать и поздравить их.

Ого, Кошечка выпустила коготки? А если за ушком почесать? Тан одарил Цириллу одной из своих самых шикарных самодовольных ухмылок, чуть склонил голову в легком, иронично-галантном поклоне, подтянулся и даже застегнул оставшиеся пуговицы. Затем артистично перехватил ром другой рукой, а свободную прижал к животу, подражая "белым господам". Чуть застенчиво шаркнул носком черезчур глянцевого, лакового ботинка и, сменив саркастичное выражение лица на наичестнейшую серьезность, бархатно промурлыкал:

- Тан сделает все, что в его силах, чтобы не разочаровать вас, мисс. А что еще вы могли бы простить мне, Кошечка Грей? - сохраняя пуританский вид, Тан все же повел уголком губ в лукавой улыбке так, чтобы только она могла это заметить.

Гостей в зале прибавлялось, но, ради такого случая, таец готов был пожертвовать любопытством ради интересной дамы. Он встретил ее взгляд и удержал его, абсолютно невозмутимым выражением своих черешнево-карих глаз. У этих "белых" видно модно уже в таком возрасте становится мастерами. Что сделаешь - лучшие дома Европы, лучшее обучение и воспитание, традиции и манеры. Пусть попробует поставить его на место - его, ребенка припортовых разнорабочих, прачек, воров, негодяев и мафиози - и тогда, если у нее это получится, может быть он поверит в искренность намерений людей с Запада.

- Впрочем, быть придушенным галстуком вами, должно быть не так уж и плохо. Какой именно посоветуете для этих целей? Может быть шампанское поможет в выборе, леди Цирилла Грей? Жаль, что вам не по душе этот чудесный, варварский юго-восточный хмель... - Он огорченно вздохнул и снова покачнул бутылкой, внутри которой прятались испанские галеоны, орхидеевые дикие заросли, тепло ягуаровых шкур, блеск пиратских сабель и сладость экзотических фруктов.

Грей была порядком обескуражена. Она-то ожидала едва ли не конкретного посыла со стороны Тосаванга в ответ на сотню дельных приказов. Но уж такого преображения из халатного неформала в галантного ловеласа никак не предвидела. Чудом сохраняя полный чести внешний вид, Грей подумала, что теперь-то, вероятно, ее смогут похвалить за то, что она в рекордно короткий срок умудрилась кардинальным образом изменить нахального Тана, превратив его в образец порядка и вежливости. Рано радуешься, Грей, рано. Стоило ученику открыть рот, как Цири мигом взбесилась от услышанного. Были бы они не на свадьбе, да не все такие приукрашенные-причесанные, англичанка бы уже причесала ему лицо когтями, стирая эта нахальную и, не побоится этого слова, паскудную, улыбочку. Огромных трудов стоило Цири удержать себя от рукоприкладства (для этого пришлось пару раз глубоко вздохнуть и заставить себя вспомнить о приличиях. Он все-таки не какая-то там уличная девица легкого поведения). Одарив парня холодной улыбкой Снежной Королевы, полной неприкосновенного достоинства (недосягаемое стоит в два раза дороже - факт), девушка просто напросто проигнорировала первый вопрос "кавалера".

Зеленые глаза надменно сверкнули, словно бы говоря: "Ну попробуй, заинтересуй меня, посмотрим, на что ты способен", а Цири, заботливо, как бы издеваясь, поправив отложной воротник рубашки (как только не задушила при этом голыми руками - неизвестно), сказала:

- Я, пожалуй, посмотрела бы на тебя с "бабочкой", у тебя будет такой дурацкий вид... - мечтательно произнесла девушка, словно наивысшей целью всей ее жизни был именно выставление Тосаванга полным придурком. - Я пока повременю с удушением. Не хватало еще тушку твою уволакивать с праздника. Не думаю, что это будет отличным подарком Дани и Чину. И спрячь, наконец, эту гадость. Обойдемся шампанским.
Интересно, до него со второго раза тоже не дойдет? И на что он может пойти, чтобы оправдать слова "все, что в его силах". Вот и посмотрим, сможет ли?

Маг никогда не приходит поздно. И рано тоже не приходит. Он всегда появляется точно тогда, когда считает нужным. Этой великой фразы профессора Толкиена Ирбис, конечно же, не знал, но вот уже десяток лет непреложно ей следовал, подчас не замечая этого. Вот и сейчас он не стремился быть на торжестве первым, как и не торопился не быть последним. Он просто должен был быть там, а уж сколько людей придет или не придет после него, значения не имеет никакого, как и состав гостей на этом празднике. Исключение составляла, пожалуй, только Шэн, с которой он надеялся перемолвиться парой-тройкой слов, если течение мероприятия это позволит.

Одет Шэ был в праздничные одежды монастыря яркого оранжевого цвета, поверх которых была накинута легкая куртка, которую он снял еще в передней. Тот факт, что простота и незатейливость наряда в сравнении с прочими приглашенными, будет слишком бросаться в глаза, его волновало ровно так же, как, наверно волнует жителей поднебесной гроза в Италии.

Подарок - набор для чайной церемонии с эмблемой монастыря, сделанный на заказ мастерами в Лхасе - был завернут в такую же оранжевую бумагу и запечатан воском. Его он положил к остальным и подойдя к тигрице, коротко ей поклонился. Садиться он пока не торопился, время до начала праздника еще есть.

Если бы Папаша Лю был сейчас рядом, он, вне всяких сомнений, оценил бы красоту мгновения, потому что нет на свете ничего очаровательнее взбешенной молоденькой женщины. Тан искренне наслаждался блеском ее глаз, румянцем, проступившем сквозь пудру, повороту головы, полному британского достоинства, и, конечно же, ее положением, вынуждавшем держать себя в руках. Он уже представил ее, с вырвавшейся на свободу яростью, дикую кошку, гибкую и стремительную - такие девочки были в его вкусе! Тан, не оборачиваясь, лихо приподнес девушке фужер шампанского с подноса, стоящего поблизости. А затем нарочито громко откупорил ром, сделал глоток из горлышка и снова улыбнулся лучшей из своих дерзких улыбок:

- Я готов подставить шею хоть под гильотину, если вы осмелитесь управлять ею, мисс Грей. Бабочка? С удовольствием! - Он немного повысил голос так, чтобы его хорошо услышали окружающие - Но только при условии, что вы сами мне ее повяжете! Если конечно сможете!

Последние слова были слышны почти на весь зал. Тан снова принял манерный вид и, приложив к животу свободную руку, слегка поклонился, при этом не спуская с Цириллы лукавых глаз. Богиня метала в него молнии, и, если бы они были настоящие, то парень давно уже был бы сожжен до тла. Но, как всякий самонадеянный еретик, он любил играть с огнем.
Таец поставил бутыль на поднос и раскрыл ладонь перед англичанкой. На ладони стояла крошечная черная шахматная пешка. Он повел другой рукой вокруг ушка возмущенной мисс, словно заправский фокусник, и на второй его ладони оказалась пешка белая.

- Теперь ваш ход, леди Грей! - он поставил белую пешку рядом с ее бокалом, небрежным движением подхватил свой ром и, чуть приблизившись к ней, чокнул бутыль о ее шампанское и сказал тихо и вкрадчиво - За нашу дружбу, Кошечка!

Затем, тайком подмигнув ей, наигалантнейшим образом поклонился и расстегнул ворот рубашки.

- Здесь становится душновато. Пожалуй пора немного развеяться в мужском обществе, - и послав Цирилле дерзкую ухмылку уголком рта, направился на улицу, доставая из кармана свою трубку.

Носок в ботинке чертовски жал на пальцы и причинял всяческие неудобства, но Тан выдержал это испытание и дошел до выхода почти не прихрамывая. По пути он нарочито кланялся на каждом шагу, вызывая некоторое недоумение почетных гостей. Эти чертовы европейцы, даже одежда у них стесняет свободу! И он сразу же представил себе Цириллу в одном лишь саронге.

Им была весьма наслышана о тигрице Шэн Бо со слов Руж Флер, а так же других обитателей и учеников монастыря. Иногда они пересекались в столовой или во дворе, но никогда не разговаривали, а поэтому Вин Чунь, движимая интересом, очень хотела познакомиться с тигрицей поближе. Южанка оглянулась и нашла ее, сидящую за отдельным столиком вместе со своим учеником Робертом Роксбери. Юноша выглядел немного неуверенно или зажато, но Шэн Бо была очень внимательна к нему. Видимо, не смотря на впитанную с молоком матери привычку к воинской силе, Шэн не была лишена женского чувства заботы.

В этот момент в зал вошел сам настоятель Шэ Бао и, оставив по традиции подарок, направился к тигрице. Им подумала было о том, что не совсем хорошо мешать их разговору, но с другой стороны - вполне тактично подойти и выразить уважение настоятелю, а заодно и Шэн Бо. Южанка поднялась со своего места, вежливо покинула гостей, с кем вела непринужденную беседу и, улыбаясь подошла к столику Шэн. Она поклонилась сперва настоятелю, потом женщине и ее ученику и, улыбаясь, произнесла:

- Очень рада видеть вас, уважаемый Шэ Бао. Свадьба ваших учеников, должно быть, очень приятное событие и для вас. Примите мои искренние поздравления, как Учитель, объединивший двух разных людей под своей мудростью. Добрый вечер и вам, уважаемая Шэн Бо. Очень рада познакомиться с вами, представителем известного клана, лично. Как поживаете и вы, господин Ло-Бей?

Грей инстинктивно сделала полшага назад и еле-еле удержала себя от того, чтобы выплеснуть шампанское из бокала прямо в наглую самодовольно ухмыляющуюся морду тайца и тем самым охладить его пыл. Прекрасное воспитание просто не позволило ей это сделать. За такой подвиг (не меньше!) ей полагалась хоть какая-то награда. Например, управление той самой гильотиной. Ты не представляешь себе, с каким удовольствием я оттяпаю тебе голову. Обещаю, все будет быстро, - мысленно сказала англичанка. Он еще смеет сомневаться в ее возможностях. Если бы не свадьба и этот зал, полный людей, если бы они были сейчас в монастыре, Цири не раздумывая бы вдарила по этому нахалу магией.

- Мышки бегут с подводной лодки? – язвительно прошипела она ему в удаляющуюся спину, но он, конечно же, ее уже не слышал. Цири схватила с подноса белую пешку и уже хотела было кинуть ему вслед, желательно чтобы шахматная фигура попала тому прямо в затылок. Но мгновение спустя ей пришла мысль гораздо замечательнее той, чтобы как ребенку разбрасываться вещами. Она обязательно при следующей встрече запихнет эту пешку Тосавангу в нос. А вторую пешку, что осталась у него – в ухо. Все, начиная от черных вихр и заканчивая его лакированными ботинками, буквально все просто выбешивало Цири и выводило ее из себя. Послал же Бог дурня… Привык, наверное, что каждая девица, едва завидев эти масляно поблескивающие глазки и нахальную улыбочку, бросаются ему в постель. Вздорный мальчишка. О, с каким бы удовольствием она стерла с лица это выражение. А эти взгляды и мысли. Такие, что впору прямо тут посыпать голову пеплом и надеть монашескую рясу. Тьма, Тосаванг, попадись мне только на глаза, и я обещаю – ты не переживешь эту ночь…

Цири, зажав в ладошке фигурку, удалилась к столу младших мастеров, прихватив с собой высокий бокал с шампанским. Все еще сохраняя розовый румянец на щеках, она чувствовала себя в высшей степени неуютно. Купилась на подначивания какого-то юнца. Она обязательно купит в Лхасе галстук-бабочку и заставит Тана надеть ее на завтрак. В лепешку расшибется, но заставит. Вот тогда и посмотрим, чей тогда ход.

Гости собрались, все приготовления к церемонии были окончены, и настал тщательно высчитанный момент церемонии. Музыканты начали играть традиционную музыку, жениха вывели из комнаты, где он находился в ожидании невесты, и отправили встречать будущую жену у входа в ресторан, двери которого сейчас были распахнуты настежь, чтобы все, находящиеся в зале, могли видеть, как приедет Даниэла. Автомобили подъехали почти к самым дверям. Когда перед невестой открыли дверь машины, с газона перед рестораном взмыл ворох петард, заглушавших музыкантов. Несколько специально нанятых для церемонии циркачей устроили короткое огненное шоу, в то время как Даниэле помогали выйти из машины Аи и Ли. Помимо них у входа в ресторан находились распорядители в традиционных одеждах, а также дети, державшие символические дары, календарь и остальные атрибуты церемонии. Ли и Аи вели невесту за руки, оставив её лишь у самых дверей – вуаль на лице итальянки была достаточно плотной, а одежды – широкими, поэтому ей могла понадобиться помощь. Распорядители объяснили сопровождающим, что те должны будут зайти в зал и занять свои места после того, как первыми по выстеленному ковром проходу к алтарю пройдут жених и невеста. Музыка стала громче, а фейерверк и огненное шоу прекратились. В зале объявили начало церемонии и попросили всех гостей не покидать свои места. Погасли светильники над столами, зато свет вдоль прохода и над алтарем стал намного ярче.

Чин нервничал. Пусть он изо всех сил старался делать вид, что спокоен как Агни Будда, получалось это плохо. Сердобольные кузены несколько раз предложили ему выпить за компанию для храбрости, но были посланы. И Чин не мог понять, чего именно он боится. Ведь не того факта, что Дани теперь станет его женой. Ему не нравилось, что сейчас начинается театрализованное представление не потеху толпе ради деловых партнеров отца. Через все это нужно пройти ради Дани, вот и все. И сосредоточиться не на том, кто и зачем пришел и будет смотреть на церемонию, а о том, что свадьба – действительно священный обряд, который объединит их судьбы, сплетенные волей самого Провидения.

Пора. Чин вышел к дверям ресторана, пропустил мимо ушей какие-то ценные указания свадебных распорядителей и стал ждать, чувствуя, как все быстрее колотится сердце. Он смотрел на дорогу, где должны появиться автомобили, и думал о надетых на руку четках, которые уже поздно трогать, чтобы не выдать волнение. Он глубоко вздохнул и расправил плечи, поймав на себе взгляд одного из кузенов, будто они уже делали ставки, одумается Чин или все же женится. Ученик ирбиса чуть прищурился и улыбнулся с видом короля, перед которым подданные покорно склонили колени. Подъехал кортеж. Волнение лишь усиливалось, хотя сейчас выражалось только более сосредоточенным взглядом, с которым Чин следил за всем происходящим. Начался фейерверк, ещё один из традиционных показательных моментов, хотя в семье магов Огня правильнее было бы показать работу с самой стихийной энергией. Но, да, не так пафосно, как приглашенные циркачи и вся эта пиротехника. И, кажется, отец не очень любил показывать партнерам, что является магом.

В какой-то момент мысли пропали, и на смену волнению пришла уверенность – из машины вышла Дани. То, что это она, подсказывала лишь логика, поскольку саму девушку не было видно подо всеми этими тканями. Ради неё нужно тем более держаться уверенно, ведь она должна знать, что её муж станет ей надежной опорой на всю жизнь. Чин улыбнулся, когда к нему подвели невесту, и поклонился ей, и лишь затем, намного формальнее, сопровождающим. Он мельком коснулся руки итальянки и встал у входа в зал слева от Дани. Пока он помнил все, что накануне пересказывал Аи.

Всю дорогу до ресторана Даниэла проехала с закрытыми глазами и нервно теребя один из слоев ткани ее свадебного наряда, точнее первого из. Смотреть на то, как зеваки на улице пытаются разглядеть кто же это там сидит внутри было очень раздражительно, а все эти постоянные сигналы сопровождающих машин… В общем, единственное, что девушка произнесла в машине, так это строго-настрого запретила водителю издавать эти отвратительные звуки. Психика девушки сейчас была раздражена до предела и ей хватит всего лишь какого-то лишнего слова, чтобы получился взрыв – тогда эти назойливые любители представлений точно узнают что такое двенадцатибалльный шторм в открытом море, уж она-то не поскупится.

Наконец-то кортеж добрался до ресторана. Благо, что фейерверк и весь этот шум сейчас скрывали все ее нелицеприятные итальянские речи по поду того где она видела это платье и все эти дурацкие традиции, а также что-то по поводу откровенного издевательства над женщинами. В общем, когда она наконец увидела Чина, это помогло ей чуть успокоиться. Дани не помнила надо ли ей поклониться ему, или нет, но сочла необходимым проявить уважение к будущему мужу, надеясь на то, что он сейчас не развернется и не убежит, не признав в ней свою Даниэлу Конг. И ведь она будет с ним совершенно солидарна – сама бы от себя убежала. Наверное… Черт, какой же тяжелый этот традиционный наряд! Но она сумела уловить едва заметное прикосновение к ее руке. Да, Чин, милый, спасибо тебе, так действительно стало немного спокойнее и прибавилось уверенности в том, что она сумеет выдержать это испытание и пройдет его с высоко поднятым подбородком. Правда, если только не рухнет где-нибудь под тяжестью одежд.

Взгляд Дани был скрыт под толстой вуалью, и Чин не мог даже ментально сказать ей ничего, чтобы сейчас поддержать. Он догадывался, что девушка может волноваться. К тому же, вся эта официальность церемонии, множество людей, многих из которых Дани видит впервые в жизни, незнакомые ей традиции… Чин понимал, что его невесте сейчас намного сложнее, чем ему самому. Играла какая-то национальная музыка, которую Чин практически не замечал. Он на удивление вежливо сказал одному из распорядителей, что сейчас не стоит пересказывать церемонию, и он и так все помнит. Зал был длинным, а сейчас казался и вовсе бесконечным, пока Чин вместе с Дани шел по ковровой дорожке к алтарю мимо кадок с цветочными композициями, из которых свешивались грозди глициний. На самом деле, это была идея Аи, Чин сам ни за что бы не догадался подобным образом напомнить невесте о том, с чего начались их отношения. Интересно только, откуда сестра знала о глициниях? Такой хороший прорицатель, или ей рассказала Дани? Не важно. Через несколько мгновений лучшая из женщин станет его официальной женой.

Чин остановился в шаге от алтаря и вновь коснулся руки Дани, подсказывая ей, что она должна немного подождать. Сам он подошел ближе и на мгновение задержал взгляд на танках и ритуальных предметах, разложенных на столике. Какие-то зерна, лепешки, миски, все это в золоте и с драгоценными камнями. Несмотря на волнение, родная стихия не могла подвести в такой момент – Чин коснулся кончиками пальцев фитилей свечей и ароматических палочек, чтобы они загорелись. Он немного отошел от алтаря и четыре раза поклонился. Первый поклон посвящен духам Неба и Земли, второй – Солнцу и Луне, третий – государям и стихиям Воды и Земли, четвертый уже родителям. В это время Чин не думал обо всех свидетелях церемонии. Сейчас он представлял самому мирозданию свою жену и невольно вспомнил, как сообщал наставнику о предстоящей женитьбе. Этот священный момент принадлежал лишь им двоим. Никто не собирался спрашивать согласия новобрачных, Чин, как жених, просто заявлял о своем решении взять Дани в жены и нести ответственность за них обоих и а то, что приводит эту женщину в свой род. После этого он встал напротив Дани боком к алтарю. Он четыре раза поклонился невесте, одновременно с тем, как она кланялась ему. Теперь они официально считались мужем и женой.

Распорядитель объявил, что теперь жених может снять с невесты вуаль, а Чин подумал, что Ли и Аи могли укутать в эти слои ткани хоть Лиу Син, и подлог выяснился бы уже слишком поздно. Только вот сердце подсказывало, что под вуалью действительно Дани. Чин глубоко вздохнул, чтобы унять легкую дрожь в руках, и осторожно снял с лица Дани вуаль, откинув её на спину девушки. Он ободряюще улыбнулся своей жене, отметив, что сестры от души постарались закрашивать её лицо всеми этими яркими красками. И все равно итальянка оставалась собой и была прекрасна. Я люблю тебя, - мысленно сказал Чин, глядя в глаза девушки. Он знал, что это услышит только она, остальным незачем.

Главное – сохранять спокойствие и молчать. Да, точно, ведь невеста должна быть подобно тупой кукле, что будет безмолвно следовать за мужем и выполнять все, чего он только не пожелает. Ну ничего, Чин прекрасно понимает, что ему придется считаться с ней, а все эти традиции она стойчески перенесет только из любви и уважения к нему. Девушка едва заметно улыбнулась лишь одними уголками губ, только Чин все равно не увидит, да и никто не увидит. По телу бегала тысяча мурашек, если не больше, а желание покричать становилось все сильнее, причем, по большей части, из-за волнения. Столько незнакомых лиц, столько любопытных взглядов. Сейчас, пожалуй, она впервые за сегодняшний день была рада тому, что на ней столько одежды, а еще эта дурацкая вуаль, которая скрывает лицо, иначе все сейчас видели бы ее полнейшую растерянность. Она помнила, что говорила Аи, рассказывая о самой церемонии (интересно, почему она решила утром, что не говорила этого раньше? Ну да это мелочи). Еще одно едва заметное прикосновение, чуть более жесткое, значит, надо остановиться и ждать. Итальянка взглядом проследила за возлюбленным, мысленно улыбаясь. Когда он был рядом, то было намного спокойнее и легче. Чин совершал обряд, а она просто смотрела и любовалась им – таким торжественно красивым, но все равно нахальным и своенравным (да-да, она оценила расстегнутый ворот рубашки). Тигра подошел к ней и теперь они синхронно кланялись друг другу: неспеша и аккуратно, чтобы она случайно не упала под тяжестью одежды.

Кажется, настал самый страшный момент церемонии – Чин протянул руки, чтобы снять вуаль. Даниэла с трудом сдержала желание дернуться в сторону – не за чем ему видеть то, что с ней сотворили его добрые сестры. Красиво, но она не увидела тогда в отражении себя. Или не захотела увидеть? Итальянка робко улыбнулась, теперь уже своему мужу, чувствуя, как от волнения начинают розоветь скулы и кровь сильнее приливает к голове. Она заворожено смотрела ему в глаза, чувствуя невероятное облегчение, когда услышала его голос у себя в голове. Не просто так говорят, что синий цвет успокаивает, ведь именно благодаря Аджне они могли сейчас слышать друг друга. Я люблю тебя, - вторила она ему, теперь уже шире улыбаясь ему. Страшно не было – все позади, ведь теперь они – муж и жена.

Он услышал ответ Дани и вновь улыбнулся. Вновь весь мир существует лишь для них двоих, разделяющих одну судьбу. Музыка сменилась, но по-прежнему играли какие-то традиционные мотивы, в которых Чин почти не разбирался. Подошел мальчик, одетый в ханьфу золотого и красного цвета. Он поднес чабань из черного дерева, украшенный искусной резьбой, подчеркнутой позолотой. Края чайной доски были инкрустированы яшмой и бирюзой, а на крышке был изображен золотой дракон – символ власти и безопасности, который будет беречь их семью. На чабане стояли два бокала из перламутра с ножками, украшенными бирюзой и опалами. К каждому из них была привязана алая шелковая лента, и концы лент, свисавшие с чайной доски, были перевязаны сложным узлом. В бокалах был чай. По едва уловимому запаху Чин понял, что это – Дзин Лун. И не потому, что ему или Дани особенно нравился этот чай, они привыкли к тому сорту, что рос в Линь Ян Шо, просто отец, как всегда, решил выбрать самый пафосный из доступных сортов. Его дело.

Распорядители подали бокалы жениху и невесте. Чин коротко кивнул в знак благодарности и сделал глоток чая, который успел немного остыть, после этого он протянул свой бокал итальянке. Сделай глоток и передай свой бокал мне. Возьми мой бокал, выпей ещё немного чая, и поменяемся обратно. Потом просто повторяй за мной. Чин не знал, рассказали ли сестры итальянке хоть что-нибудь о церемонии, и решил, что Дани будет проще, если он объяснит ей, что происходит. Лучше он, чем эти вездесущие распорядители, которые ради своей щедрой зарплаты готовы рассказать весь ход церемонии по сто восемь раз без четок, только слышать их сейчас хочется меньше всего. Особенно во время обряда единения чаш – одного из немногих во время церемонии, связанного с родной стихией Дани, а не его Огнем.