Вести из Кореи

- Я знаю. И понимаю, что так надо, и что так будет лучше, - Цирилла запретила себе рыдать, потому что люди, макияж, Чжан и еще куча всяких "потому что" и "но", которые не позволяют вслух сказать все то, что хочется сказать вслух. Цири расплатилась с мастером, кивком попросила Чжана взять сумку и пошла к выходу из салона, до неестественности прямая, словно палка. - Подожди снаружи, - зажав трубку ладонью, попросила она водителя, потом села в машину, осталась, наконец, одна и отняла руку от микрофона. - Один день - три осени.

Она помолчала. Ей до головокружения сильно хотелось сейчас оказаться рядом с мужем, обнять его за плечи, спрятаться лицом у него на груди, зажмуриться с такой силой, чтобы стало больно глазам - и понять, что эта боль реальна, и она действительно его обнимает, и он действительно рядом, вот он, такой настоящий, такой родной и близкий, что даже реальность начинает казаться какой-то сказкой. Цирилла зажмурилась, словно пыталась уловить воспоминания о том, как простое присутствие любимого человека рядом может наполнять такой силой и решимостью, таким счастьем, что чувствуешь себя практически беззаботным ребенком. Воображение облекало сказанное Котом в краски, рисовало мягкие линии, кровать, подушки, сбитое одеяло, рассыпанные светлые волосы, мужская ладонь на бедре, крепкое смуглое плечо, драконья морда, выглядывающая из-за спины, тонкая нитка шрама под ребрами, сонные улыбки и нежные прикосновения, теплый янтарь взгляда - все это казалось пастелью на бумажном листе - сложи вчетверо, спрячь в самое сердце, носи за семью замками - только их, только им принадлежащее.

- Каждый день я жду, что ты вернешься. Ху считает, что мне нужно перестать есть себя, но какое мне дело до того, что он считает. Я хочу скучать по тебе и буду по тебе скучать, и буду ждать столько, сколько понадобится, - торопливо заговорила Цирилла, отчаянно удерживая слезы. - У нас закат, но его отсюда почти не видно, все дома закрывают. Нарисуй его мне?

Так сложно говорить, когда чувствуешь в разы больше, чем можешь сказать словами. Так сложно понимать, что твои слова слышат еще люди, те, кому они не предназначены. И так хочется все это забыть, чтобы проснуться рядом с женщиной, которая значит для тебя все. А вместо этого нужно снова быть сильнее. Поднять глаза, посмотреть на это оранжевое солнце.

- Солнце красит все вокруг в какой-то розоватый цвет. И кожа кажется более яркой, рыжеватой. Это солнце отражается в пыльных витринах ларьков на рынке, а потом медленно заползает за горизонт. Пока еще тепло, даже жарко, но стоит ему зайти, станет холодно. Там, где я живу, рядом есть непаханое поле. И солнце каждый раз заходит за него, после этого над горизонтом как будто радуга. Посмотри внимательнее, ты её увидишь. Там, куда зашло солнце, горизонт красный, а выше он желтеет и зеленеет, пока не станет фиолетовым. Ты замечала?

Гунмао помнил каждую секунду закатов, которые он здесь видел. Как солнце заходит в красноватые облака перед тем, как поднимется ветер, и как эти облака похожи на перья перед дождем. Как раскалена дымка воздуха, поднимающегося от пашни, перед новым жарким днем, и как низко плывут серые свинцовые облака перед ночным дождем. Красные зарницы и белые молнии, тучи и вата облаков – Кот выучил их наизусть, потому что виде каждый вечер. Не важно, трезвым или пьяным, он выходил за ограду деревни. Чтоб остаться наедине с собой, и чтобы думать о той, что ждала его в Пекине.

Замечала ли она? О, она знала все эти закаты так, словно они были ее старыми друзьями наперечет. С закрытыми глазами, сидя в машине, сложно увидеть все великолепие заката, но в любом месте хотя бы краешек солнца она видела. Потому что знала, что в это время Мао видит тоже самое солнце, и это пусть всего лишь на мгновение переносило ее к нему, давало почувствовать, что даже если сейчас она одна, это не будет продолжаться вечно.

- Я вижу, - она улыбнулась. - У вас очень красиво. Солнце еще не ушло за горизонт, а уже появляются первые звезды, - по памяти продолжила Цири, не открывая глаз. - У нас их не видно, слишком много ночных городских огней, а у вас сначала одна-две-три, а потом их уже целые тысячи. Постепенно небо становится бархатно-черным, огромным и очень близким, и по нему рассыпаны звездочки, словно маленькие бриллианты. Они переливаются всеми цветами и подмигивают, и кажется, что если протянешь руку - соберешь целую россыпь. Привези мне оттуда одну?

Так глупо, так по-детски, она словно превращается в одну из своих дочерей, ожидая материального подтверждения того, что тот, кого ты действительно с нетерпением ждешь, наконец рядом, и он такой же настоящий, как и привезенный им подарок. И это не желание получить что-то новое, это желание убедиться, что о тебе не забыли, что о тебе помнили, даже когда тебя рядом не было. И как болезненны могут быть мечты и сны, когда просыпаешься утром в полной уверенности, что все как и раньше, и ничего не изменилось, но, открывая глаза, видишь лишь неприглядную изнанку яви и разрушенные под натиском безжалостного утра мечтания.

- Ты видишь полярную звезду? Никогда не могла ее найти... - задумчиво произнесла Цирилла. В ее городской реальности всего сказанного ей не существовало. Но сказанное ей могло существовать в реальности Мао. Быть может, ему повезет больше, и он увидит полярную звезду?

- Здесь очень яркие звезды, - сказал Кот. – Одну из них достану и привезу, - добавил он, усмехнувшись.

Как бы скудны ни были его познания в астрономии, Полярную звезду он узнать мог, как и ковши медведиц, в одном из которых она находилась.

- У нас её называют главной царицей звездного неба, - сказал Гунмао. – Она на самом севере находится, в Малой Медведице. Тебе нужно будет выйти на открытое место, чтобы её увидеть, в Пекине она за домами прячется.

В трубке снова раздался шум, который постепенно становился сильнее. Кот отошел немного в сторону, пытаясь поймать сигнал, и на какое-то время показалось, что помехи становятся менее заметными. Но все равно этот сигнал мог скоро пропасть, заставив вновь почувствовать ту пропасть, что отделяла сейчас Кошку, семью и весь Пекин. Кот был готов всю ночь говорить о чем угодно: о звездах, о закатах, хоть о книгах, лишь бы слышать любимый голос, лишь бы казалось, что разлука – лишь иллюзия, пока можно созвониться и болтать о ерунде.

- Кошка, ты меня слышишь? – спросил Гунмао, когда помехи послышались снова.

Только опасность потерять те крохи телефонной сети, что были между нею и Мао, удержали Цириллу от опрометчивого поступка выскочить из машины и рвануть куда-нибудь на открытое пространство, чтобы под руководством мужа найти эту самую неуловимую полярную звезду, которую она искала вот уже более тридцати лет - с тех самых пор, как научилась различать созвездия еще в совсем нежном возрасте. Еу не напугала бы даже необходимость пересечь ровно половину Пекина, чтобы неоновые огни не слепили глаза, а высотки не закрывали обзор на звезды.

- Слышу, но очень плохо, - с паническими, суетными нотками в голосе ответила Цирилла, задерживая дыхание всякий раз, когда в трубке раздавался посторонний шум, который не был рожден какими-то внешними раздражителями, вроде шума ветра или звука мотора отъезжающей со стоянки перед салоном машины. - Мне кажется, нас сейчас разъединят.

Все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Цирилле казалось, что они говорили всего каких-то несколько минут, и что она могла бы проговорить всю ночь, будь у нее такая возможность. Все, что угодно, лишь бы не переставать слышать родной голос, ведь это давало какую-никакую иллюзию присутствия мужа рядом. Если бы у них только была эта возможность говорить друг с другом до самого утра, разлука перестала бы казаться такой невыносимой...

- Я люблю тебя, - торопливо, опасаясь, что сейчас связь потеряется, произнесла Цири. - Так сильно люблю, что буду ждать тебя целую вечность и даже еще больше, если потребуется. Возвращайся ко мне и береги себя, хорошо?

- Говори, не молчи, - голос Кота почти срывался на крик, будто это могло помочь Цирилле его услышать за шумом помех.

Он слышал её через слово, но все равно понимал то, о чем она говорила. Если бы, если бы расстояние между ними не было столь невыносимо большим, если бы была хоть какая-то определенность, если бы была возможность давать обещания. Если бы… Гунмао закрыл глаза, чтобы погасшие краски заката не отвлекали его от пропадавшего голоса Цириллы.

- И я тебя люблю, Кошка. Вернусь, ты ведь знаешь, я обещал. Вернусь, и покажу тебе королевскую звезду. Я знаю, куда нужно поехать, чтобы ей увидеть. Сейчас не скажу, лично покажу, - он улыбнулся, несмотря на то, что в горле чувствовалась горечь. – Я вернусь и буду осторожен.

«К сожалению, связь прервалась», - самое страшное, что можно услышать. И снова значок поиска сети в углу экрана. И остается лишь прислониться спиной к темному пыльному окну, в котором уже не видно отражения, и, затягиваясь горьким едким дымом, смотреть на ночное небо. Когда кажется, что звезды на этом небе ближе, чем та, чей голос снова за тысячи ли от тебя. И так невыносимо уезжать, потому что кажется, что Кошка была здесь рядом, а там, в деревне, она покажется еще дальше.

Гунмао докурил и вернулся к машине. Он молчал, и по его виду Ван и Ли понимали, что его лучше не трогать. Они сообщали Тигру обо всем, что могли видеть, но он вряд ли делился с ними своими новостями. Странно, но Кот при этом ни разу не догадался позвонить лунтао лично. Ему было важнее в те редкие минуты, когда есть связь, слышать самый родной голос, который существовал для него на свете.