Слово – argentum, молчание – aurum

На карте не разобрать ни слова. И даже где на ней север, Эйнар скорее понимает, угадывая, где должен быть верх, чем разбирая отпечатанную на бумаге букву "N", которая должна бы почти пронзать бумагу своими острыми концами, а вместо этого выглядит перед глазами почти такой же расплывчатой тенью, в которую расползается не менее острая и колючая "W".
Но кто сказал, что слепым не свойственно твердолобое упрямство? И то, что Эспеланд слеп ещё не окончательно, не является достаточным аргументом в пользу того, чтобы оставить свои попытки примазаться к плеяде великих слепых и тоже сотворить что-нибудь гениальное и по-своему великое.

Чтобы не мешаться на дороге прохожим, Эйнар отходит вправо – мелкими, осторожными, чуткими шагами. Справа юноша не видит почти совсем, тогда как по левую руку ещё сохранившееся поле зрения чуть больше, но Эспеланд, раз уж начал движение, продолжает осторожно смещаться вправо. И не отрывает глаз от карты, уже зная – успел по дороге выяснить самым что ни на есть опытным путём – что если сейчас отвлечься, то потом просто снова взглянуть на рисунок и всё понять не получится. Потеряются все найденные было ориентиры, и придётся долго и мучительно искать их заново.

В копилке всегда есть запасной вариант попросить у кого-нибудь помощи – но Эйнар до последнего мучительно сомневается, стоит ли к этому варианту прибегать. Здоровенный лоб, вдруг заблудившийся в маленькой деревне, выглядит смешно и даже жалко.

Райан срочно понадобился шнурок. Так срочно, что, пожалуй, если бы сегодня не вышло его купить, завтра случилась бы катастрофа. Гладкие и яркие бусины камней, унесенные с мастер-классов, при попытке к ним прикоснуться наверняка прожгли бы насквозь небрежные ладони. Камни нельзя было просто как попало хранить под подушкой или в ящике комода - в какой-то момент ирландке пришло в голову, что из бусин надо хотя бы попытаться сделать нечто вроде браслета или четок. А для этого в первую очередь нужен шнурок.
И, конечно же, никак нельзя было прямо сказать об этом Ирине. Подруга с ее грохочущей нечуткостью предложила бы нанизать камни на шнурок от ботинка, а этого никак нельзя. Именно поэтому Райан настояла на том, чтобы идти в деревню и покупать там.
Шнурок О'Мера выбирала долго, в конечном итоге остановившись на нежно-малиновой полоске, тут же раскритикованной Ириной. Рыжая бесцеремонно обозвала этот цвет "соплей" - Райан же, напротив, усмотрела в нем трогательную гибкость и готовность подстраиваться под другие цвета, как подстраивается под линию горизонта небо, становясь алым на закате. Уже на обратном пути ирландка подумала еще и о том, что шнурок такого цвета будет поход на хрупкий кровеносный сосуд, и увлеченно прикладывала его к своему запястью, пропустив из-за этого момент, когда Ирина все-таки бросилась в драку.
- Простите, - пискнула Райан, повисая у рыжей на шее и только что не поджимая ноги, чтобы окончательно превратиться в тяжелый жернов и лишить подругу возможности рыпаться. И торопливо заговорила, пытаясь образумить Ирину: - Не вяжись, пожалуйста, не вяжись. Я знаю, тебе всегда кажется, что ты способна одной рукой перевернуть горы, а второй рукой притянуть купол небес к земной тверди - но, пожалуйста, сейчас не время для девушки-Геракла. Ты только посмотри на эти плечи, это же плечи атланта, они и небо выдержат, не то что твои пинки. Мне стать виноградной лозой и связать тебя? Я стану! - с отчаянной горячностью заявила О'Мера. Ей казалось очевидным, что если молодой человек возжелает отвесить Ирине оплеуху, то Ирина покатится кубарем до самого горизонта.

Если Эйнара и извиняет то, что девушку он, несмотря на её агрессивную яркость, не видит совсем, то лишь отчасти. Слишком много всего намешано в клубок стечения обстоятельств, приведший в итоге к столкновению, и пытаться всё это объяснить – затея бесконечно долгая и неблагодарная. Куда проще склонить условно повинную голову и таким образом попытаться завершить конфликт в самом начале.
– Прошу прощения, – вежливо и чётко говорит Эйнар, но его извинение, похоже, уже никого не интересует. Девушка взрывается криком почти мгновенно, будто Эспеланд своим прикосновением неосторожно задел растяжку, наскакивает с задиристостью боевого петуха и в свою очередь толкает плечом, вынуждая Эйнара наконец поднять на неё глаза – сосредоточиться на карте всё равно теперь нет никакой возможности, продолжать пытаться пристально её рассматривать теперь бессмысленно.

Первыми в глаза бросаются ослепительно-рыжие волосы скандалистки. Эйнар мельком думает, что такими они и должны быть – как яркая боевая раскраска, предупреждающая всех окружающих об опасности. Только потом на первый план врывается ещё одна девушка, разительно непохожая на свою подругу, в первую очередь – испуганно округлёнными глазами, во-вторых – стремительно льющейся речью. Если голос рыжей грохочет как по кочкам, то её подруга говорит много и лихорадочно, но при этом не сбиваясь, виртуозно подбирая слова и сплетая их едва ли не в завораживающую вязь.

– Простите, – вмешивается Эйнар, глядя на хрупкую говорунью с невольной улыбкой. – Скажите, вы всегда так говорите или употребляете всю силу своего красноречия только в чрезвычайных ситуациях? В любом случае, позвольте вам сказать, что у вас замечательно получается.
Встревать в драку Эйнару не хочется совершенно – тем более, в драку с девушкой, какой бы рыжей, высокой и горластой она ни была. Пока же хрупкая говорунья вроде бы настроена драку предотвратить, и Эйнар, в свою очередь, старается сделать всё, чтобы поддержать и укрепить её в этом намерении.

Ирина бы, скорее всего, и так в драку не полезла, потому что парень попался, возможно, чуть ли не тот единственный, с которым Рейн могла бы более-менее мирно общаться, не считающий своим долгом отвечать исключительно так, чтобы не только поставить девицу на место, а еще и желательно бы ее к этому месту пригвоздить. Рыжая даже успела начать расплываться в кривой ухмылке, готовая принять извинение и закрыть на этом тему - но.
Но Райан.
Худенькая ирландка только что с ногами на Ирину не взобралась. Стопудово, она в своей бедовой голове уже возвела ситуацию до катастрофы масштабов гибели Помпей. И пытается теперь своим тощим телом броситься на амбразуру и всех спасти. Слов нет.
- Да не вяжусь я! - обиженно зафырчала Ирина, пытаясь выдернуть свою шею из неожиданно цепкой хватки худых рук Райан. - Растение, блин! мы уже хотели мириться, а тут ты со своим митингом! Вот как ты это делаешь, объясни мне? Я тебя не постигаю! Ухо! Ухо отпусти, ты мне его оторвешь! - проезжаясь ладонью по голове Ирины, Райан каким-то невообразимым образом цепляется за ухо рыжей и тянет ушную раковину вниз, грозя вот-вот открутить ее от черепушки подчистую.
К беседе это не располагало совсем - тут бы целой остаться! Ирина, сопя, замотала головой, пытаясь как-нибудь и подругу с себя стряхнуть, и желательно уши, шею и всякие такие прочие части тела сохранить, и из-за этого совсем пропустила, как парень начал мелким бесом рассыпаться в комплиментах ирландке. Иначе расценила бы это как наглый подкуп и точно двинула бы ушастому промеж глаз за такие пошлые махинации.

Признаться, Райан совсем не думала о том, хочет ли она сейчас заводить знакомства. Знакомиться с симпатичными молодыми людьми все же следует в мирное время, а когда над головами вот-вот разразится гром войны, это кажется неуместным. Но молодой человек, видимо, считает иначе. Или не верит в способности Ирины к драке. Или замечает и знает что-то, чего не видит Райан. Как бы то ни было, его теплая улыбка никак не похожа на выражение лица человека, готового к войне.
- Ой, - пискнула О'Мера, заливаясь смущенным румянцем. Разжала руки, съезжая с плеча брыкающейся Ирины, и неловко взглянула на подругу в поисках поддержки. Райан не относилась к числу тех девушек, которым юноши часто рассыпают комплименты. И поднять со дна памяти десяток-другой эпизодов, опыт которых помог бы понять, что теперь говорить и как себя вести, ирландка банально не могла - не было эпизодов. Была одна памятная встреча с Финном, которая могла бы сойти за нечто похожее, но тогда внимание юноши выражалось все больше в действиях и жестах, не в словах. Как вести себя со словами, Райан не знала. Их много, они почти все с подтекстом или с двойным дном, а потому ужасно сложные.
- О, - сказала наконец ирладнка, чуть ли не по звукам осторожно подбирая ответ. - Если вы действительно хотите знать, как это происходит - вы ведь и правда испытываете интерес? вы ведь не просто прикрываетесь маской любопытства, которая должна сделать наше общение менее агрессивным и неловким? - то я не придумываю никаких речей заранее. Водопад тоже не копит сил заранее для того, чтобы потом броситься вниз с уступа одной-единственной волной. Может быть, мой мозг ночами, пока я сплю, придумывает звучные заготовки и исторгает их десятками, как только видит подходящий случай. Я не знаю. Возможно, даже будет верным сказать, что мой язык отчасти говорит все это сам, без моего прямого участия. Но раз вы находите все это красноречивым, то... то... то, полагаю, с моей стороны будет вежливым ответить, что мне приятно это слышать от вас. По меньшей мере, этот ответ совершенно точно будет искренним, - неловко закончила Райан. К концу своего монолога девушка успела покраснеть так, что краска, кажется, заливала щеки до самых висков. И все же - вслух попросить Ирину прервать беседу, уже ставшую непозволительно доверительной для двух незнакомых людей, казалось ирландке грубым. Оставалось только надеяться, что подруга догадается об этом сам. Или просто не сумеет дольше молчать - ее темпераменту это очень свойственно.

Эйнар улыбается.
Пожалуй, это не самое подходящее лицо для человека, которому могут за лишнюю улыбку дать в зубы. С агрессивно настроенной рыжей девушкой, пожалуй, следует быть максимально осторожным, как при ходьбе по минному полю – Эспеланд уже знает, что рыжая взрывается не только от искры, но даже от малейшего намёка на искру. И тем не менее – удержать шальную, лёгкую, неуместную улыбку никак не выходит.

Девушки очень яркие, каждая на свой лад, очень живые – и явно очень дружные, несмотря на небольшую показательную драку. В какой-то момент Эйнару становится неловко смотреть на их дружескую возню, словно он подглядывает сквозь замочную скважину за чем-то очень личным, за чем его вообще-то наблюдать не приглашали. И от того, что девушки не против того, чтобы за ними следили чужие любопытные глаза, менее неловко не становится.

В какой-то момент Эйнар ловит себя на том, что ему хочется посоветовать темноволосой говорунье перевести дыхание. Она почти захлёбывается словами, как будто они кипят у неё в горле и рвутся наружу одно прежде другого. Но вместо этого почти грубого замечания Эспеланд произносит совсем другую фразу.
– Поверьте – вы и правда мне очень интересны. И ваша манера говорить играет в этом не последнюю роль, – признаёт Эйнар. С одной стороны, подозрения девушки ему странны, а с другой – в чём-то они понятны и даже оправданны. Сложно ожидать искреннего интереса и участия от человека, которого видишь впервые в жизни. И всё-таки Эйнар готов поклясться, что ему искренне интересны обе девушки – хотя бы тем, как стремительно и бесцеремонно они ворвались в границы его стремительно сужающегося зрения. И следующий вопрос, вполне логично вытекающий из этого интереса, срывается с губ прежде, чем Эйнар успевает как следует обдумать уместность знакомства прямо здесь и сейчас: – Как вас зовут?

С тем, чтобы взять и устроить ревнючку даже и без повода, Рейн обычно не испытывала никаких проблем - достаточно было одного только желания, и все, иди выдумывай тысячу претензий, кто ж запретит-то. А тут еще и повод был, по-своему достаточно весомый. С точки зрения Ирины, все выглядело так, как будто парень пытался внаглую охмурить Райан - и, что ведь самое подлое, у него однозначно получалось. Ирландка исправно краснела, смущенно мела все, что только попадало на язык, и вообще всячески велась на ласковую вежливость.
Будь это кто из живущих в монастыре парней, Рейн бы, наверное, насторожилась, но вмешиваться и спасать доверчивую дурочку не спешила. Здесь же определенно был не пойми какой хрен с бугра. Которого стоило шваброй гнать прочь чисто чтобы чего не вышло. В левых людях вообще никогда нельзя быть уверенной, а уж во внезапно ласковых левых людях тем более стоит сомневаться. Просто на всякий случай.
- Для тебя ее никак не зовут, - бесцеремонно вмешалась Ирина. Схватила Райан за руку и дернула на себя, более чем недвусмысленно намекая, что время для бесед вышло. - Чего пристал? Оставь девочку в покое. Она, может, и готова со всеми несчастными вениками подряд знакомиться, но я для того рядом и хожу, чтобы всякие черти у нее на ушах гроздьями не висли. Не поймешь словами и сунешься еще раз - буду объяснять пинками. Пойдем, цыпленок! У нас в монастыре своих мальчиков полно, этот кадр тебе не сдался, отвечаю, - и Ирина целеустремленно зашагала прочь, волоча Райан за собой, как буксир - тряпичную куклу, почти не встречая сопротивления.

Райан действительно, в полном соответствии с грубым выражением Ирины, "повелась", и в первую очередь - на легкую, солнечную, бесшабашную улыбку молодого человека. Комплименты тому, как О'Мера говорит, конечно же, тоже сыграли в этом свою роль, но далеко не главную. Хвалить можно и не от чистого сердца, но вот покривить душой в улыбке, отзывающейся теплыми искрами даже в глубине зрачков, наверное, и невозможно.
Так что в итоге Райан практически без боя позволила молодому человеку завоевать свое расположение - не в пример Ирине, которую, как всегда, штормило от "почти уже люблю" до "сейчас убью" яростными скачками, практически без перехода. О'Мера, конечно, и сама желала, чтобы Ирина встряла в разговор и с размаху обрубила его - но это было раньше, до того, как ирландке страстно захотелось познакомиться с молодым человеком, а не просто обменяться парой фраз и навсегда разбежаться. Рыжая опоздала со своим вмешательством всего на какие-то мгновения, но это уже было чертовски невовремя.
- А может, все-таки останемся? - умоляюще зачастила Райан, пытаясь всем своим невеликим весом повиснуть на руке Ирины и притормозить разгоняющуюся прочь из деревни рыжую. - Мы же так прекрасно общаемся. Мы как серфингисты, поймавшие одну и ту же волну, синхронно мчимся в одну и ту же сторону, плечом к плечу. Может быть, этот гордиев узел заслуживает того, чтобы ты не рубила его сразу? - жалобно спросила О'Мера. И, обернувшись через плечо, упрямо крикнула: - Райан! Меня зовут Райан! А вас?...

Эйнару не кажется, что он общается с девушкой, выходя за рамки приличия или предлагая ей что-то непозволительное. Рыжая, очевидно, считает иначе – впрочем, не исключено, что она вообще считает мерзким похотливым извращенцем любого, кто подходит к её драгоценной подруге ближе чем на пять шагов. Яростный блеск в глазах рыжей и фанатичное желание водить свою вполне взрослую подругу хоть бы и за ручку говорят только в пользу этой догадки. И ещё – напрочь отменяют уже почти состоявшееся знакомство, и Эйнар понимает, что вот-вот останется один на неизвестном перекрёстке, практически посередине ничего. Не то чтобы это было катастрофой, людей вокруг много и всегда можно подсунуть карту кому-нибудь из них, но Эспеланд уже начинает привыкать и привязываться именно к этим двум девушкам. Не слишком хочется снова бросаться на поиски проводника только потому, что одной из них угодила вожжа под подол.

Мелькнувшее в речи рыжей слово "монастырь" почти что режет Эйнару слух, в первую очередь потому, что юноша жадно слушает весь пламенный монолог девушки, ища, за что можно зацепиться и с каких слов можно попытаться продолжить общение. Слово "монастырь" – звучит идеально. И Эйнар его ищет, и девушки, судя по всему, имеют к нему прямое отношение, если не вообще живут в нём.
Осталось только подойти к девушкам со своим вопросом так, чтобы успеть произнести его до конца прежде, чем юноше попытаются вбить слова обратно в горло – с учётом горячего темперамента рыжей эта задача звучит как не самая простая.

Шагая за девушками по пятам, Эйнар торопливо ищет решение задачи. Наиболее рабочей и осуществимой выглядит такая версия: поскольку говорить ему напрямую запретили только с Райан, стоит попробовать обратиться к самой рыжей. Именно это Эйнар и делает – догоняет девушку, шагающую так решительно, словно она сваи заколачивает, касается её плеча и твёрдо говорит: – Разрешите тогда задать вопрос вам. Вы только что говорили про монастырь – скажите, вы не могли бы показать или хотя бы рассказать мне, как его найти? Очень вас прошу.

Волоса за собой Райан, Ирина мчится по дороге в смешанных чувствах. Одновременно и она уверена в том, что после такой отповеди парень больше к ним с Райан не сунется, и смутно хочется, чтобы пацан оказался упрямым и все равно полез ещё раз, несмотря даже и на самое распоследнее китайское предупреждение. Зачем ей этого хочется, Ирина и сама не очень понимает - то ли чтобы можно было уверовать в мужскую непоколебимость и настойчивость, то ли чтобы появился повод ткнуть навязчивого пацана кулаком в зубы и вообще устроить наконец порку, а то мало ли, кто-то до сих пор в способностях Рейн сомневается.
Парень действительно догнал и снова стал навязываться - ну, хоть не струсил, девчонки не испугался, уже молодец. Ирина остановилась, выпустила руку Райан, скрестила руки на груди - и принялась слушать, медленно, но верно закиппя от ярости, как большой медный чайник. С одной стороны, пацану велели не соваться, а он всё равно сунулся. Вполне себе повод для плюхи, почему бы и нет. А с другой стороны, формально он вроде как всё соблюдает. Сказано: не лезть больше к Райан, он и не лезет, увивается теперь строго вокруг Рейн, молодец мальчик. Но, несмотря на это, прописать ему оплеуху всё равно хотелось.
- Ага, а меня зовут Ирина, спасибо, что спросил! - буркнула рыжая, чисто по-женски обидевшись на то, что вниманием её обделили. Но, с другой стороны, во всём остальном-то мальчик вежливый. Хороший такой. Ирина согласилась слегка разбавить милостью свой гнев и снисходительно сообщила: - В монастырь мы сейчас как раз идём. Так и быть, проведём туда тебя, чайника. Только сперва скажи: а на кой ляд тебя туда несёт-то?

Самое, наверное, действенное сопротивление, которое могла оказывать Райан - протестующе пищать, надеясь, что тоненький комариный писк разжалобит Ирину, и девушка слегка притормозит свой бег. Отбиваться О'Мера не умела и даже не рисковала начинать. Оставалось только выражать свое несогласие словами - и надеяться, что молодой человек тоже хочет продолжить разговор и просто так уйти Ирине не позволит.
Юноша действительно полученным отпором не смутился. Догнал и снова начал разговор, но на сей раз c Ириной, втягивая ее в беседу и отнюдь не безуспешно. Воспользовавшись тем, что рыжая перестала держать ее за руку, Райан поспешно попятилась, с тем расчетом, чтобы ее уже нельзя было снова так же просто сгрести в охапку, как котенка, и просто-напросто унести. И дальше за беседой О'Мера следила уже с безопасного расстояния.
- О, мы очень могли бы показать, где монастырь, - рьяно закивала Райан, хотя изначально честно пыталась рта не открывать, чтобы все не испортить. - Тогда, выходит, нам по дороге? В таком случае, я полагаю, нам действительно следует хорошо и без скандалов познакомиться. Я не желаю ссориться с людьми, с которыми мне потом жить в одной комнате. Мы уже ломали копья в схватке с Эвой и Доминикой - а они живут прямо в комнате напротив. Мне теперь до сих пор неловко выходить в коридор, - пожаловалась О'Мера. И, подойдя к Ирине и взяв ее за руку, умоляюще предложила: - Давай, мы потушим эту ссору и больше не будем раздувать пожар войны? Я знаю, тебе хочется ругаться, без этого день для тебя пресный. Но, пожалуйста - давай мы дотерпим до монастыря, а там ты поругаешься с кем-нибудь другим?

В первый момент рыжая прожигает Эйнара таким взглядом, что невольно кажется: она обижена на юношу просто за сам факт его существования, и найдёт к чему прицепиться вне зависимости от того, насколько вежливо и осмотрительно Эспеланд будет себя вести. Но стоит девушке заговорить – и Эйнар готов признать: вот это, пожалуй, и вправду получилось не вполне вежливо, спросить имя у одной девушки, но позабыть про вторую. Здесь у рыжей, пожалуй, и вправду есть веский повод обижаться.

– Простите, Ирина. Конечно же, вы правы, я должен был спросить ваше имя, – покаянно склоняет голову Эйнар, пытаясь повторить всё тот же нехитрый трюк, что так удачно сработал в первый раз: сразу же извиниться, не вдаваясь в подробности и не разбираясь, насколько справедливо с него требуют извинений.
Рассказать о том, зачем ему в монастырь, Эспеланд не успевает. Юноша делает небольшую паузу, решая, насколько уместным будет сейчас рассказывать девушкам о своих проблемах и не лучше ли обойтись общими, не конкретизирующими ситуацию словами – и этой паузой тут же пользуется Райан, вновь врываясь в беседу подобно цунами. Сейчас слушать её миролюбивую речь – одно удовольствие, хотя, возможно, в другое время эта лихорадочная многословность и будет утомлять.

– Выходит, что да, нам по дороге, – кивает Эйнар, невольно вновь расплываясь в улыбке. – И я с вами совершенно согласен, Райан, мне тоже очень не хочется ссориться. Меня зовут Эйнар. Рад знакомству.
И, заверяя девушек в своей радости, Эспеланд совершенно не кривит душой. Райан очаровывает его сразу – а с Ириной, юноша уверен, нужно просто суметь сдружиться, и да, возможно, это будет ни разу не легко. Но ведь можно же, раз с Райан Ирина определённо дружит более чем крепко?

На вновь принявшегося извиняться парня Ирина уставилась с немалым подозрением. Ей в голову пришла мысль о том, что пацан, чтобы не нарываться на ссоры, извиняется сразу, как только на него наедут, и даже не пытается включить башку, чтобы понять, реально он виноват или всё-таки прав. Интересно, если его упрекнуть в том, что Земля круглая, а не плоская - он тоже начнёт бить себя пяткой в грудь и раскаиваться?
Ну дурдом же.
Ирина уже набрала воздуха в грудь, чтобы велеть парню не быть такой тряпкой, а показать, есть ли у него там в заначке хоть что-нибудь, похожее на внятный характер, - но этим воздухом так и пришлось давиться, потому что откуда-то сбоку опять вылезла Райан и вмешалась. За тем, как её пугливая подружка преображается в боевого воробья, Рейн наблюдала со всё возрастающим изумлением. Потом перевела хмурый взгляд на молодого человека, тут же подхватившего эту шарманку о том, что надо жить дружно, и фыркнула: - Охренеть как вы спелись. Точно нигде за углом втайне от меня не репетировали? Импровизаторы, блин. Вам концерты давать надо, будете диким успехом пользоваться. Ну идём тогда, чего просто так дорогу топтать, - перевернула плечами Ирина. Первая зашагала прочь из деревни, более чем недвусмысленно обозначая, что командир здесь она, и точка, и на ходу обратилась к Эйнару: - Так я не услышала, пуся: что ты забыл в монастыре? От кого бежишь, чего ищешь? Выкладывай как на духу. А то, может, тебя и на порог-то пускать нельзя. Тогда мы уж лучше тебя в деревне бросим, а не в горах.