Видели ночь? А она есть

Новости вкатывались одна за другой, как бильярдные шары в лузу, хорошая и плохая. Сперва в домике появился Ник, и Ян немедленно обрадовался дружескому лицу, и с широченной улыбкой сообщил: - Ну, я пока конкретных планов не строил, но что-нибудь придумать наверняка можно. Вон, хотя бы с девочками как следует познакомиться. Смотри, какие все красивые. - Он уже даже начинал всерьез думать, к кому можно попробовать подойти и завязать разговор, чтобы потом из этого теоретически что-то получилось - или не получилось, по ситуации, короче, пробовать-то надо. Но потом к нему коварно подкатилась вторая новость, и шарахнула по затылку как пушечным ядром. И, по ощущениям, проломила череп, выбила мозги, раскатала язык, оставила без мыслей и без слов, и Ян только с зашедшимся сердцебиением молча наблюдал, как в домике появилась Кристина и немедленно попыталась обвиться Нику вокруг локтя.
Ну вот он же и предполагал, что что-то такое может случиться, и в планах закладывался на это. Но в планах все происходило как-то легко и безболезненно. В реальности же Ян тяжело сглотнул и впился в Кристину взглядом, особенно в ее руку на руке у Ника. На душе немедленно заскребло, словно туда ворвалась стая бешеных кошек и принялась драть все, до чего только дотянуться могли. Ян с трудом заставил себя отвернуться и принялся бездумно рассматривать какую-то висящую вдоль стенки гирлянды. У него от этого даже кожа на шее натянулась как-то неприятно и болезненно.
Ладно, не думать о Кристине, когда она была с ним в одной комнате, он очевидно не мог. Провалено.
В этих обстоятельствах Яну оказалось совсем не до затеянной игры в приветствие, он как-то совсем выпал и всю тему с "я никогда не" пропустил мимо себя.

Гирлянд оказывается много. Масуми возится с ними, выкручивая самому себе фантазию, почти что обдирает взглядом внутренности чайного домика, вымученно соображая, что еще можно здесь украсить. Фантазия и места, где украшения могут удержаться, быстро заканчиваются, и Масуми от безысходности начинает украшать и без того красивых девушек. Одну гирлянду он на манер боа накидывает на плечи рыжей Ирине, очаровавшись ярким пламенем ее волос. Одной, самой пушистой, укутывает словно немного испуганную голубоглазую Аделину и улыбается ей - не бойся, тебя здесь все любят, смотри, тебя уже даже немного обнимают. Еще одну он чуть стеснительно перевешивает через плечо жгучей Арабелле - она кажется какой-то немного слишком серьезной для безалаберной вечеринки, где никто серьезным быть никто ни в коем случае не планирует, и хочется немного помочь ей вписаться в общее легковесное шатание. И последнюю он почти в прыжке набрасывает на шею белокурой Розмари - она кажется какой-то совсем уж тяжеловесно угрюмой, когда проходит мимо, ее еще в большей степени нужно втягивать в эту вечеринку.
Игра, предложенная Констанцией, кажется Масуми необычно-забавной. Под ней даже ощущается пропасть философского вопроса - действительно, а что может рассказать о людях то, что они по тем или иным причинам никогда не делали? Масуми с большим интересом вслушивается в чужие ответы, пытается сразу же по ним вычислить или понять что-то о незнакомых ранее людях, но все философские пропасти откладывает на другой раз, чтобы ни грузить ни самого себя, ни окружающих. И, чтобы представиться самому, нежно говорит: - Меня зовут Масуми. И я никогда не летал, - последнее юноша произносит с отчетливо уловимым оттенком грусти. Есть в этом его сладкая, несбыточная пока мечта - суметь взлететь без крыльев.
И Кадзунари, и Джузу юноша теряет в подготовительной суматохе. Но пока его это не тревожит, он себя брошенным не чувствует, ему пока нормально и так.

Ладно, постепенно парней в чайном домике стало побольше. Уже засчитывалось, уже дело не походило на разнузданный девичник, в который по ошибке забрели два-три молодых человека и теперь смотрят загнанными оленями, не зная, куда кидаться и как спасаться. Единственным режущим глаз моментом теперь оставалась Дарсия - Ирина с ней так и не помирилась по-нормальному, ни одной попытки не сделала, даже не общалась почти. Поэтому на свой лад было отлично, что в чайном домике такая толпа. Можно было в эту толпу смело нырнуть, отправиться на вольное плавание и забыть вообще о том, что Дарсия тоже где-то здесь. Ирина то и постаралась сделать, с интересом разглядывая остальных пришедших и отмечая знакомые и незнакомые лица.
И, пока она беспорядочно пялилась во все стороны, мимо нее прошел незнакомый парень и зачем-то повесил ей на шею колючую гирлянду, и Ирина этому внезапному жесту так изумилась, что временно вообще про всё остальное позабыла.
- Вот не думала, что меня можно спутать с елкой! - фыркнула она. Ей казалось, рыжая башка от таких конфузов надежно защищала и потянуть Ирина могла максимум на елку, которая горит бежит орет. Ан нет, были еще в этом мире удивительные слепоглухие дальтоники. Правда, следом Ирина разглядела, что парень украшает подобным образом, кажется, всех девушек, на которых натыкается, и вопросов стало меньше, и она даже решила, что так и быть, потаскает гирлянду на себе, раз это не баг, а фича. - А, так это у тебя концепция? План? Ясно. Вон ту, вон ту еще обмотай, голую! - скомандовала Ирина, тыкая пальцем в сторону полураздетой Дженнифер, которая со своим почти-голым платьем совершила такой ход конем, что надо было как-то решительно отвечать. Это пока кажется, что мужской половине собрания не интересно. Потом они как разглядят, и их интерес может трагически и надолго переключиться. Тут, в общем, было либо самой раздеваться, либо пытаться конкурентку во что-то замотать, и Ирина предпочла начать с менее радикального варианта.
Игру в "никогда не" Ирина пропустить мимо себя просто не могла, и потому, что за участие в игре выдавалось поощрение с "чайно-барной" стойки, и просто потому, что идея показалась ей забавной. Вклинившись за юношей, который развешивал по девушкам гирлянды, рыжая ляпнула: - А я Ирина. И я ни разу никого не приглашала на белый танец. У сегодня как, есть в программе? Если да, то я планирую принять допинг и все-таки закрыть этот гештальт. Плесните мне чего-нибудь покрепче, пожалуйста! У вас там есть прекрасная фея, которая колдует горячительное, я знаю. - Не заметить Анну-Лизу, которая умудряется поставить себя так, что выделяется в толпе, как Статуя Свободы, невозможно, а уж предполагать, что она на вечеринку пришла неподготовленной к потенциальной пьянке - вообще абсурд.

Аделина, как пришедшая раньше всех, получает возможность проследить за тем, как вечеринка набирает обороты, в полной мере, от первых гостей до первого тоста. Ей это интересно; ей, пожалуй, вообще комфортнее всего присутствовать на тусовке вот так – в роли тихого наблюдателя. Так она вроде бы и причастна ко всему происходящему, а вместе с тем ни в какой сомнительный движ не вписана, ничем не перегружена, не ощущает желания немедленно выбежать вон, потому что ей здесь неуютно и некомфортно.
Волноваться Аделина начинает, когда на вечеринку приходит Ник. Сперва девушка думает, что он ее совсем не помнит – а ей-то от этого ничуть не легче, потому что она очень даже помнит, лучше, чем хотелось бы, ей даже сейчас от одних только воспоминаний становится жарко. А потом Ник вдруг ее замечает, и коротко кивает, и Аделина расплывается в дурацкой счастливой улыбке, вдруг кратко чувствуя себя счастливой, как влюбленная школьница, на которую обратил внимание популярный старшеклассник.
Жизнь тыкает ее носом в то, какая она ни о чем на фоне действительно ярких и красивых, осознающих свою привлекательность и уверенных в себе девушек, через считанные мгновения.
На девушку, вдруг возникшую рядом с Ником и немедленно наложившую на него руки так, словно была его давней возлюбленной, Аделина глядит сперва с удивлением, а потом – с неожиданной для себя обидой. На несколько мгновений ей начинает крепко хотеться переломить взглядом потолочную балку у Кристины над головой, прихлопнуть конкурентку сверху обломками, а потом заявить, что так и было. Аделина даже подозревает, что она осилит этот трюк, если очень разозлится и напряжётся, но всё-таки решает не омрачать вечеринку грязным убийством в самом начале. Тем более, вдруг Нику вообще-то отлично и всё нравится? Раз он вроде бы особенно не возражает? Аделина плотнее кутается в гирлянду, которую ей как раз накидывает на плечи пробегающий мимо парень, и, горя от обиды и разочарования, движется в сторону чайно-барной стойки, туда, где сейчас эпицентр действия.
Ничего. Ничего. Ник – не последний парень в чайном домике. Тут главное, успеть урвать себе чье-нибудь внимание, потому что парней пришло меньше, чем девушек, и клювом щелкать некогда. Добравшись до стойки, Аделина берет сразу две чашечки – она не особенно следит за тем, что именно оказывается у нее в руках, чай или алкоголь, ей совсем не до этого – и набирает воздуха в грудь, готовясь высказаться.
– Я-Аделина. Совсем-не-умею-нормально-знакомиться. Никогда-не-умела, – заявляет она громко, гораздо громче ее привычного полушепота. Торопливо обводит взглядом собравшихся вокруг, выискивая, к кому бы демонстративно, напоказ прибиться в поисках внимания, и останавливает свое внимание на Эжене, который вроде бы пришел один и пока никем и не занят. Ему-то Аделина и протягивает вторую чашечку, открыто предлагая: – Познакомимся?
Ей кажется, что парень, к которому она обратилась, очень красивый, по-своему яркий и даже вроде бы выглядит сильным, не монументально обросшим мышцами, не громоздким, а именно сильным. К нему, на неэкспертный взгляд Аделины, как будто очень даже можно приревновать – а ей того и хочется.

Как быстро доказала практика, активного соучастия в организации вечерники со стороны каталонки не потребовалось. Вокруг была не фигурально выражаясь толпа учеников, которые с энтузиазмом начали наводить вокруг окончательный марафет. Одним из элементов которого оказались гирлянды, которыми быстро оказались увешаны не только все пригодные и не особо углы и стены, но заодно и некоторые присутствующие. Не обошла эта участь и саму Валенсию, которой через плечо на манер орденской фахи перевесили бело-красную гирлянду.
Отлично замаскировалась, Беллз, уже даже с мебелью путать начали.

Сама же Арабелла в этот знаменательный момент была отвлечена начавшимся массовым знакомством, а точнее сказать одной из участниц этого вступительного ивента. На секунду даже показалось странным, что никто из присутствующих характерным образом не присвистнул от увиденного. А отвлечься там было на что, хотя бы чтобы понять, одета девушка, или все же нет. По меркам самой каталонки - нет. С тем же успехом можно было заявиться на вечеринку в одном нижнем белье и разница была бы практически незаметна. Мысли южанки быстро нашли отклик и поддержку, причем прямолинейную и не стесняющуюся прямой речи.
Сделав для себя заметку, что и рыжеволосую "пуританку" и эпатажную "возмутительницу спокойствия" стоит держать под чуть более бдительным, нежели всех остальных, присмотром, Арабелла продолжила взглядом изучать собравшихся. Парней, как и предполагалось, было критическое меньшинство и на многих уже были сделаны безмолвные заявления о праве собственности с недвусмысленной табличкой "не лезь, убью".

В самой игре "я никогда не ....", южанка принимать участие не спешила. В ее жизни не было ничего такого, о чем она бы очень хотела поведать остальным. Ее военная жизнь была, будем честными, заурядной, и не богатой на события, да и гражданская тоже, если задуматься. Можно было, конечно, сделать ход конем и заявить что-то в духе "я никогда не думала, что могу разговаривать с духами и поеду ради этого учиться на Тибет", но от таких признаний девушка бы поостереглась и в более доверенной компании. Все же было в этом что-то такое, что отчетливо напоминало фразу "у меня не все в порядке с головой, а еще я сбежала из дурдома". И даже четкое понимание того, что все у нее с головой в полнейшей норме сильно погоду не меняло. Так что за неимением чего сказать собравшейся публике, Валенсия вместо импровизированной барной стойки направилась к пока еще свободным столикам, за одним из которых вскоре и устроилась, так чтобы и самой все видеть и под ногами у толкучки вокруг не мешаться.

Глядя на то, какая толпа начинает собираться в чайном домике, разрастаясь с каждой минутой, Эльза с неудовольствием хмурится. Она-то представляла себе всё как-то поскромнее, что народу будет поменьше, а пространства и воздуха в чайном домике – побольше, и даже, может быть, получится повальсировать, для полной красоты. Сейчас же очевидно, что и просто с танцами будут проблемы. Конечно, что-нибудь изобразить все равно можно будет – но во-первых, Эльза полагает, что одинаковое "что-нибудь" всем быстро прискучит, а во-вторых, там уже некоторые девушки требуют белый танец, и чтобы их запросы уже удовлетворить, точно требуется что-то придумывать. Эльза оглядывается кругом, торопливо соображая.
Хорошо, что чайный домик поделен на две комнатки. И пока все в основном собираются в первой, "европейской" комнате, потому что там Констанция заводит основной движ, Эльза обращает внимание на вторую, "азиатскую" комнату. Туда особо никто не заглядывает, там низкие, довольно лёгкие столики, которые должно быть просто растащить по углам, а вместо стульев подушки, их вообще можно свалить куда угодно, они много места не займут.
Но заниматься этим в одиночку Эльза, конечно, не собирается. Ей и выдающейся физической силы для этого не нужно. Заприметив двух итальянок, которые болтаются без дела, Эльза решительно загоняет их во вторую комнату, заявляя: – Пойдем, поможете. Этому городу нужен нормальный танцпол.
С организацией "нормального танцпола" втроем они справляются очень быстро, это оказывается совсем несложно, особенно если меньше махать руками и больше заниматься делом. Довольная собой, Эльза возвращается в "европейскую" комнату, продирается к Констанции сквозь толпу – парни и девушки, играющие в "я никогда не", начинают скучиваться возле чайной стойки, мимо них уже так запросто не протолкнуться – и негромко докладывает француженке, дернув ее за подол, чтобы привлечь внимание: – Танцпол готов. Если планируешь объявлять белые танцы и все такое, делать это можно хоть сейчас.

Поначалу Октавия пялилась по сторонам хоть и с откровенным интересом, но все-таки больше скучала. Знакомых лиц не было. Вернее, были, но такие себе, фиговой степени знакомости. Если Дженнаро здесь кого и знала, то так, в пределах двух-трех брошенных слов: ну потусили вместе на каком-то занятии или на репетиции, походили рядом минут сорок, толком не контактируя, да разве ж это считается. Лучше всего Октавия сошлась с теми, с кем ей приходилось вместе дежурить то там, то сям, вот там она и поболтала, и как-то людей узнала. В чайном домике же пока коллег по дежурству не наблюдалось, и Октавия слегка тосковала, и раздумывала, к кому бы прицепиться в попытке завязать знакомство.

Потом на вечеринке объявился Матвей. Октавия его даже не увидела - зато в какой-то момент очень отчетливо услышала. Не узнать его характерные "ругательные" интонации, похожие на презрительное бурчание, было сложно, а уж в сочетании с тем, как он незамедлительно обложил тесноватое для такой толпы помещение, вообще сомнений не оставалось. Октавия обрадованно встрепенулась и дернулась было подойти к Матвею, чтобы вместе с ним на что-нибудь поворчать - или не поворчать, как пойдет, но в любом случае, хотелось осмысленно побеседовать, а не просто стоять столбом. Тут-то ее и поймала бойкая девица, называвшая себя ди-джеем, и погнала их вместе с Альдой организовывать "танцпол".

Октавия этому заходу так изумилась, что даже забыла возмутиться тому, что к этой работе припрягли хрупких девушек, а не праздношатающихся неподалеку парней. Уж больно ей было интересно, откуда инициативная девица собирается родить танцпол в этом не самом просторном домике. Оказалось, у нее на примете была вторая комната, в которой казалось вполне возможным расчистить место под пляски. Что девушки в шесть рук и проделали, быстро растащив подушки и легкие столы в разные стороны. И Октавия как можно стремительнее выпулилась обратно в первую комнату, спеша вернуться к своим первоначальным планам.

- Ciao! - дружелюбно сказала она, оказавшись рядом с Матвеем, и локтем по ребрам его еще припечатала для верности, чтобы точно он ее не проглядел. Последнее, что она от него слышала - что из-за тесноты не получится нормальных танцев, поэтому Октавия тут же уверенно посулила: - Танцы будут нормальные, это точно. Я только что вот этими руками помогала организовывать танцпол, столы ворошила. По-моему, за это стоит немного выпить. Пойдем, ограбим барную стойку? На дважды по чуть-чуть?

Поначалу кремовый торт, несмотря на всю его роскошность, внимания не привлек совсем. Альда легонько вздохнула, но постаралась не расстраиваться. Ничего. Торт в этом отношении был активом долгоиграющим. Он бы и до глубокого вечера спокойно дожил, и прекрасно себя бы чувствовал, и еще вполне привлек бы все свое заслуженное внимание позднее. Главное, чтобы никто на него не сел или локтем в крем не заехал. Поэтому Альда постаралась поставить его как-нибудь так, чтобы по нему поменьше топтались. Потом она сунулась обратно к сестре, проверить, не успела ли Октавия за это короткое время уже во что-нибудь вляпаться - иллюзий насчет старшей сестры Альда не питала, кротким ангелом Октавия не была, с нее бы сталось.

Там-то их обеих и загребла деловитая брюнетка, и тут же пристроила к работе.

Узнав, что им тоже предстоит двигать мебель и всячески трудиться физически, Альда ненадолго обомлела. Что - неужели совсем свободных от труда парней не осталось? Да вот же стоят, плюют в потолок! Правда, быстро выяснилось, что задача ерундовая. Что там в принципе и силами одной Октавии можно было бы справиться, если бы она поменьше филонила и требовала себе дружеской компании. Втроем же вообще оказалось почти нечего делать, зато можно было с гордостью записать себе маленькое достижение. Альда и записала, ничуть не сомневаясь. После этого сестра деловито ускакала с кем-то болтать - а Альде болтать было не было, и она двинулась туда, где играли в "я никогда не".

Правда, ей вступить в эту беседу оказалось не с чем, каких-то любопытных откровений, которые немедленно заинтересовали бы окружающих, ей в голову не пришло. Впрочем, тут все выступали с чем-то подобным, поэтому девушка заключила, что стыдно ей не будет. Улучив подходящую паузу, она представилась: - Я Альда. И я никогда ни с кем не дралась. Надеюсь, и не придется. - Как будто, даже если дело вдруг по какой-то причине и дойдет до драки, первой под раздачу рисковала попасть Дженнифер в ее очень голом платье. А у Альды должны были быть все шансы ускользнуть под шумок и потасовки избежать.

Замечание Матвея про тесноту вызывает парочку смешков, ни одного замечания и никакого скандала – по меркам парня, это отличный результат. Ему как-то примерно так и хочется провести вечер: не нарвавшись, никого не выбесив и по возможности рассмешив кого-нибудь своим существованием. За то время, что Матвей трется в чайном домике, он успевает оценить количество усилий, вложенных мальчишками и девчонками в организацию праздника, и учитывая, что это все лютая самодеятельность, без какой-либо помощи от мастеров – даже как-то неловко вести себя некрасиво и портить людям вечер. Опять же, Евгения может расстроиться, она тоже успела уже в вечеринку вложиться своими усилиями. Как, впрочем, и сам Матвей – но вот ему-то как раз будет не обидно, он не считает, что сделал что-то заметное или монументальное. Подумаешь, несколько бумажек подписал. А вот Евгении может в случае чего оказаться обидно, и портить с ней отношения Матвею не хочется. В монастыре не так много людей, которые готовы бескорыстно штопать битую рожу Матвея без лишних вопросов. Поэтому он полагает, что на вечер прикусить язык и особо не отсвечивать ему все-таки стоит, тем более, тут как будто и понаблюдать будет за чем, даже не участвуя в основных активностях.
И, пока Матвей с умеренным любопытством пялится по сторонам, к нему неожиданно подскакивает Октавия. С девушкой Матвей знаком довольно шатко, на библиотечном дежурства они больше скандалили, чем дружили, но умудрились все же закончить на такой, довольно вменяемой миролюбивой ноте. Сейчас же Октавия примерно с той ноты и продолжает.
– И ты будь здорова, – в тон ей отвечает Матвей. Осматривает руки девушки, которыми она хвастается – они, конечно, не из тех рук, что наманикюрены намертво до полной беспомощности, но и халкообразностью не отличаются – и охотно соглашается: – Да, что-то героическое в этом есть. По-моему, ты полностью в своем намерении права. Пойдем, уважим наших сегодняшних барменов, не зря же они трудятся как пчелы. – И практически рука об руку с Октавией Матвей начинает продираться к барной стойке, прикидывая, с какого конца можно к ней подобраться и на что они с девушкой с того конца смогут рассчитывать.

Кадзунари, по его собственной скромной оценке, в роль бармена вписывается великолепно. Заявок пока не очень много, несмотря на то, что Констанция на правах хозяйки прямо-таки приглашает всех начать вечер с чашечки-другой чая, а еще у Кадзунари на этот вечер есть очень симпатичная напарница, которая отвечает за напитки покрепче и перехватывает часть запросов. И в целом они так лихо распиливают обязанности на двоих, что тех обязанностей и не чувствуется почти. Даже остается время беспорядочно трепаться. Сперва Кадзунари суется было к Анне-Лизе с мягким комплиментом ее светлым волосам и шикарной осанке – но по парочке очень недвусмысленных признаков быстро понимает, что девушка занята наглухо и увлечена совсем другим парнем, нечего и увиваться вокруг неё. И тут не та ситуация, чтобы закусывать удила, бороться за прекрасную даму до конца и отбивать ее у конкурента. Прекрасных дам сегодня в чайном домике очень и очень много. Бороться за внимание одной-единственной незачем. Тем более, что к Кадзунари уже как раз движутся две девушки, одна с очень целеустремленным лицом, другая, наоборот, как будто лишенная энтузиазма, и явно в ближайшее время юноше светит их и развлекать.
– Добро пожаловать в наш скромный мини-бар, – говорит Кадзу и ослепительно улыбается. – Я могу налить вам чая за счет заведения. Если ищете чего-то покрепче – это у моей очаровательной коллеги по левую руку. Если хотите коктейль – может попробовать организовать и это. А если просто ищете приятной беседы, то я полностью в вашем распоряжении. Так чем вас порадовать сегодня вечером?

...задания Банкей-сана - готово. Отнести в лазарет корзину и пустые флаконы для Цэрин - готово. Теперь в столовую, после завхоз просил заглянуть к нему вновь, тут ещё приглашение в чайный домик, а перед ужином стоит немного размяться на тренировочной площа... Стоп. Чуть назад. Какой ещё чайный домик?

Записку с предложением посетить загадочную "вечеринку" Хидна нашла на пороге своей комнаты, возвратившись из близлежащей деревни с впервые купленным - не выменянным! - предметом одежды, теперь единственно личным и безраздельно полукровке принадлежащим: простенькой чёрной безрукавкой, замеченной накануне в одном из рыночных лотков.
Заполучить приглянувшееся лёгкое одеяние в цвет казённым штанам, на смену казённой же монастырской куртке, в которой нередко бывает жарковато, стало задачей нетривиальной: торговец, явно пришлый из Лхасы, поскольку прочие наперечёт знакомы в лицо, предсказуемо запросил деньги. Откуда им у Хидны взяться? Младшая Судзуки прошаталась по деревне несколько часов, изрядно удивляя обитателей: давно знакомая трудолюбивая девчонка, прежде регулярно предлагавшая себя жителям в роли разнорабочего либо за так, принимая от благодарных тибетцев лишь домашние вкусняшки, либо в обмен на барахло вроде дешёвой кисти, теперь просит мелкую местную монетку - сколько не жалко. Деревенским для "Хины" не жалко - да только безвозмездно Хина брать отказывается, в целях сбора не признаётся, а работы, как назло, толком не нашлось. Так торговец и уедет, или заветная одежонка уйдёт в другие руки, пока в кармане тоскливо позвякивает едва половина от необходимого...
Безвыходное положение разрешилось сегодня, за пару часов до того, как под дверью было обнаружено приглашение - когда Хидна, покончив с положенными общественно-полезными работами в храме, вновь ломанулась на рынок. Там к ней и пристала кстати проходившая мимо давешняя погорелица, на чьём жилище младшей Судзуки поневоле пришлось впервые всерьёз испробовать свои силы мага Огня - в качестве пожарного. С таранным упорством пожилой женщины, громогласно вопрошающей, в честь чего это "Хиночка" торчит тут одна в такой растерянности, бороться бессмысленно; вызнав-таки причину у девушки, боевитая жительница тут же обрушилась на опешившего негоцианта стремительной и шумной тирадой. Среди колючих аргументов на местном наречии полукровка сумела разобрать только "барыши", "староста" и "пожар". До того как несчастный торговец с уже почти искренним радушием принял у посветлевшей Хидны имеющуюся горстку монет, лишь бы поскорее избавиться от неугомонной старухи, не прошло и минуты.

Словом, прямо-таки день событий. Обрадованная покупкой, Хидна рассудила не мудрствуя: если приглашают - нужно идти. Строчке о снабжении Судзуки прилежно уделяет особое внимание; здесь размышление занимает рыжеватую голову уже подольше, оформившись в неплохую идею - спуститься в деревню ещё раз и обратиться за советом к Жонгу, однажды потчевавшему Судзуки и Цэрин Лхаце наивкуснейшими пирожками и неведомой ароматной настойкой, разгоняющей по телу тепло ничуть не хуже кипучей Манипуры. Мудрый Жонг-сама обязательно подскажет, что следует принести на мероприятие, за три года пребывания в храме полукровкой ещё не виданное. И действительно: выслушав вопросы "Попрыгуньи", автор очередного хидниного прозвища вынес девушке две небольшие разноцветные бутылочки, и немедленно вытолкал знакомку едва не взашей, не реагируя на благодарности и обещания "отработать". Зашла ли Хидна не вовремя, застав Жонга не в настроении, или же тот подобным образом намекнул девушке поспешить - только высшим силам ведомо. Осмыслить поступки эксцентричного старика редко представляется возможным. Низко поклонившись закрытой двери, младшая Судзуки бережно заныкала бутылочки за пазуху и направилась обратно к горной тропе - судя по всему, вернуться к жилым корпусам удастся уже затемно. Попасться на глаза с контрабандой полукровка не опасается: привычка Судзуки таскать что ни попадя за пазухой старшим наверняка примелькалась, а уж от места обитания учеников до чайного домика неисправимая полуночница, давно исходившая в тёмное время суток всю территорию монастыря, доберётся без труда.

Ещё находясь снаружи и стягивая заношенные кроссовки, по доносящимся из чайного домика приглушённым голосам Хидна поняла: из-за второго рейда в деревню к началу события она благополучно опоздала. Куда ни пойди - вечно в числе последних. Взгляду же изнутри "вечеринка" представляется ничуть не напоминающим чинное чаепитие аншлагом, какого младшая Судзуки за годы пребывания в Линь Ян Шо, если подумать, не припомнит даже в обеденные часы в столовой - ключевом, по её мнению, помещении в комплексе строений монастыря. У Хидны разбежались глаза; девушка взялась было считать про себя перемещающиеся головы, но быстро сбилась и просто уставилась вперёд на присутствующих, так и застыв на несколько секунд у входа, придерживая спрятанные под безрукавкой бутылки скрещёнными на груди руками.
Сколько народу... и все похожи, но разные. Вокруг красавицы европейской наружности - почти каждая высока, не ниже рослой Судзуки, и сплошь нарядные. Азиатка-Хидна - наскоро умытая, босая, одетая почти по монастырской аскетичной форме - на фоне группы европейских девушек смотрится, пожалуй, столь же неуместно, как выглядел бы арктический полярник в колонне бразильского карнавала, панк с раскрашенным ирокезом посреди строгих рядов гимнастов северокорейского "Арирана" или же деревянная фигурка страшненького цилиня, невпопад втиснутая на одну полку с коллекционными фарфоровыми статуэтками. И в числе европеек нет знакомых лиц - хотя воо-он ту темноволосую девушку, вроде бы, зовут Аделиной. На глаза попадается парень-азиат, также незнакомый; ага, значит, на мероприятие приглашены не одни лишь женщины, но представителей мужского пола явно мало, в толпе сразу и не различишь. В глубине помещения мелькает шевелюра, извлекающая из памяти образ Елизаветы, но Судзуки не уверена, что не обозналась, глядя издали. В следующем кадре ещё один черноволосый парень, взъерошенный, на этот раз европеец - а дальше, едва невысокий субъект в шаг со светловолосой спутницей отходит в сторону, ось взгляда Хидны впивается прямиком в... кого-то раздетого?

Да нет же, показалось; но "Дженнифер", чей голос в этот же миг пробивается сквозь гул прочих и выдаёт имя его владелицы с потрохами, к подобной рискованной характеристике весьма и весьма близка, среди всех находящихся в чайном домике сильнее всего привлекая внимание своей одеждой - а именно практически полным отсутствием таковой. Полукровка невольно сравнивает смелую девушку с собой: объединяет намёк на рыжину, в остальном же они - два полюса с виду, южный и северный, или наоборот. Хидна моргает, чуть кивает, словно принимая свою полярность, слегка пожимает плечами, отводя пристальный взгляд от "противоположного" магнитного полюса - и тут же натыкается на выделяющееся в толпе красно-белое пятно, притягивающее фокусировку.
Если бы Судзуки была склонна удивляться необычным, но всё же не критичным вниманию мелочам, то наверняка подивилась бы, как во множество образов черноволосого "сэмпая" с разными орудиями труда - "девушка с шестом", которому позже пришли на смену рапира и карандаш - затесался вариант с двухцветной гирляндой через плечо. Но за одним из столиков неподалёку и впрямь обнаружилась Кóртес¹-сэмпай с цветным аксессуаром - непринуждённо, точно в компании более молодых учеников её в таком виде и полагается обнаружить по умолчанию, даже если приметишь не сразу. "Нет, я гостья этого Храма" - помнит Хидна. "Барселона. Испания, да. Todo está bien" - в памяти звучит и собственный голос, чья последняя фраза, некогда произнесённая на слух, подтверждает ещё одну важную строку в приглашении. Уроженка Каталонии не мастер, все условия соблюдены, тревожиться из-за неё не стоит. Вероятно, полукровка и направилась бы к столику с единственной однозначно знакомой обнаруженной в чайном домике персоной, однако изображать по пути и в дальнейшем устыдившуюся здешних нравов пуританку, аж руками крест-накрест грудь закрывшую, всё же не к месту. Главное - нужно сдать добытые "ресурсы" организатору, или тем, кто здесь ими заведует; не таясь, младшая Судзуки ловко извлекла обе бутылочки из-под безрукавки, зашагала вглубь комнаты, адресовав акцентированный кивок Арабелле, и принялась осторожно просачиваться в океане одиночек и пар дальше - туда, где над головами остальных на импровизированной барной стойке светлым бойким маяком возвышается блондинка с чашечками, где вспыхивало "Я Дженнифер!", а теперь звучат "я никогда не".

- А я Мотидзуки, - подобравшись носом к чьему-то плечу впереди, тут же принятому за финишный чекпойнт, и заслышав "не летал", "не умею знакомиться" и "не дралась", следом за разнообразием реплик "никогдашников" сообщила о себе и Хидна. Вроде как всем, как звучали и соседские обращения, но смотрит девушка снизу вверх на Самую Главную Затейницу в упор - так же, как минутой ранее разглядывала приметную Дженнифер. Сколько ни пытайся, даром что в приподнятом настроении, состроить физиономию благодушную - при отсутствии улыбки под углом любого градуса получается равнодушная, хоть ты тресни, мимика с разрезом век от природы такие достались. - И я тоже, да, никогда не летала. И никогда не бывала на вечеринках.

Знакомством, уверена Судзуки, присутствующие сейчас как раз и занимаются; упоминание драк, коль скоро уж взялась солидарничать с фразами предшественников, благоразумнее тоже пропустить. Не то чтобы вокруг столов-стоек места столько же, сколько в полной банке кильки, но заявленные Самой Главной Констанцией правила игры Хидна соблюла не полностью, не желая даже минимально толкаться и протискиваться ближе. Да и действия со входа запланированы противошёрстные, а именно отдавать (руки пока, так или иначе, заняты) вместо того, чтобы принимать: девушка протягивает через ближайшее плечо длинного "нелетальщика" обе бутылки с содержимым двух разных цветов и прицепленными к их горлышкам, за неимением собственных этикеток, нефункциональными листками офуда - более "вечериночного", по мнению Хидны, вида ради. О том, что именно находится внутри, младшая Судзуки не имеет ни малейшего понятия, но готова поручиться - в обеих алкогольно-горячительное.

За посуду Евгении пришлось повоевать. В чайном домике ее и так было не то чтобы много, такой, чтобы подходила под печенье - еще меньше, а с учетом того, что всякие шустрые дамы, пришедшие раньше, уже значительную часть утвари растащили под свои цели, так и вообще слезы. Ценой яростных усилий Евгении все же удалось урвать себе ничего такую миску, более-менее годную для сервировки, и высыпать в нее печенье, а потом с этой миской прорваться к чайно-барной стойке, где кипела основная вечериночная деятельность.
– А это печенье с предсказаниями! Угощайтесь! Все ручной работы, и печенье, и предсказания! – с легкой гордостью сказала она, вклинившись в подходящую паузу. И оглянулась было, нашаривая взглядом Матвея, чтобы и его ткнуть лицом в эту минуту славы: вон, мол соавтор печенья по части предсказаний, с комплиментами к нему и с претензиями тоже. Но Матвей неожиданно обнаружился неподалеку едва ли не под руку с какой-то белесой блондинкой, с которой он уже почти что ворковал. Евгения дрогнула лицом, ощущая, как ее заполняет неуютная, стылая растерянность. Ей сразу вспомнились ее подозрения, когда она только-только встретилась с Матвеем после возвращения в монастырь. Так что, получалось - вот эту он себе нашел, крашеную в бесцветную? Евгения обожгла блондинку неприязненным взглядом; потом, спохватившись, все же решила, что не надо делать скоропалительных выводов, надо сначала понаблюдать, посмотреть, там реально что-то есть или она тут себе навыдумывала, а потом уже только скандалы закатывать. Но внутри уже метался обидный жар; стараясь отвлечься от него, Евгения повернулась обратно к барной стойке и попросила Анну-Лизу: - Плесни мне чего-нибудь, пожалуйста.
Хотя, вероятно, стоило подумать, что заливать огонь спиртом - откровенно такая себе идея.

На смерчеобразно набирающем обороты тусовку Курук обращает чуть меньше, чем нулевым, вниманием, беззаботно находясь на том же месте, куда он пришёл. Окружающая его суета, кажется, несравнима даже с прилетевшей рядом мухой. Эти ученики собрались здесь за тем, чтобы оторваться в отсутствие мастерского контроля, ну а он практически на правах мимокрокодила и вообще его хата воон там с краю и он в любой момент мог обратиться обратно орлом и улететь к чертовой бабушке. Но пока можно было и понаблюдать за этим уже достаточно разогретым жерлом вулкана, в эпицентре которого командовала всем живым и не очень Констанция, которую он знал очень плохо и... А вот и единственная причина, благодаря которой он задержится здесь дольше, чем на пять минут, раз эдак в двадцать, а то и вовсе до победного конца с продолжением.

Как выяснилось, его возлюбленная тоже участвовала во всехрамовом замесе с романтической концовкой в объятиях Курука где-нибудь подальше от любопытных глаз.

- Любимая моя... - так интересно в нём уживалась эта жизненная позиция "на пофигах" с чувствами к самому прекрасному, что было на планете Земля. Он заметил, что на тусовке были и Женечка, и Рейн, но им настолько далеко до Анны-Лизы, насколько Куруку до Шири Лю на лодке. Пробравшись через образовавшуюся толпу из кучи мала, он добрался до своего маяка любви и надежды, приобнял девушку за левое плечо и встретил приветственным поцелуем.
- Ты как? Нужна помощь?

Девушек было неприлично много. Ник мог только предполагать, не собрала ли Констанция вообще всех учеников, проживающих на данный момент в Монастыре, ибо настолько внушительных сборищ он не встречал... Никогда? Для Храма нетипичны сходки более, чем в четырёх экземплярах, а тут число участвующих перевалило за двадцать по скромным оценкам "на глаз". Он ходил глазами по девушкам, пытаясь остановиться хоть на ком-нибудь, потому как их число продолжало пополняться почти что до бесконечности - он даже обернулся, нет ли там поблизости какого конвейера, откуда всех их штампуют? И все вокруг красотки одна краше другой, а одна шатенка вообще пришла почти без одежды - но разглядывать дальше с последующим знакомством помешала ОНА - та самая язва в их с Яном любовном треугольнике, которая могла сегодня испортить весь праздник. Вот ведь прилипала, уже повисла на его руке!

Он метнул взгляд на Яна; тому уже если не поплохело, то как минимум сбило дыхание и ускорилось кровотечение, а невдалеке ещё и Аделина, краем глаза любовные взгляды которой он замечал последние несколько секунд, вдруг решила, что он ей неинтересен и переключилась на одного из парней, по всей видимости, братьев. Адель не то, чтобы нравилась Нику, она была хорошенькой, но... Сейчас лучше забыть об этом "но" и разбавить накаляющуюся любовную атмосферу включением ещё одного элемента с последующим расширением до квадрата.

- Посторожи пока Яна, я сейчас, - не нашёл ничего более умного Ник, чтобы сразу избавиться и от Кристины, и Яна немного приободрить - они только-только продумали, как выкрутиться из сложившегося любовного недоразумения без эмоциональных встряскок для всех её участников, как прилетела птица Обломинго и всё сломалось. Их план разлетелся как карточный домик от подавшего ветерка, и нужно было срочно что-то делать.

- Адель, привет. Ты как здесь?