Видели ночь? А она есть

Быстро стало понятно, что с осторожной вежливостью Валентин жестко ошибся. Что излишняя церемонность на этой вечеринке не приветствовалась, а свободная разнузданность наоборот, поощрялась - это стало понятно по Констанции, которая взлетела на столик, сверкая коленками, и оттуда принялась командовать парадом, затеяв мини-игру. Вот Эмиль как раз вписывался во все происходящее лучше, поэтому Валентин тут же решил, что больше одергивать его не будет и все свои сомнения оставит при себе. Раз тут основная масса гостей себя так ведет, то, значит, это и норма.
Сам Валентин играть ни в какое "я никогда не" совершенно не планировал. Потому что он сперва честно задумался, а потом захлебнулся от количества вариантов и так ничего красноречивого и не выбрал. На его взгляд, это вообще-то было естественно. Жизнь большая. Неопробованных опций в ней более чем достаточно, особенно в первые двадцать лет. Как из них выбрать что-то одно, самое уместное, Валентину казалось неразрешимой загадкой, и как другие ученики до него так легко с этим справились, для него оставалось загадкой. Поэтому Фельтин пока ограничивался тем, что с умеренным любопытством разглядывал окружающих. В какой-то момент он заметил Лизу, скромно держащуюся в стороне, и приветственно ей кивнул, и даже подумал было, не шагнуть ли к ней. А потом наткнулся взглядом на Дженнифер - в голове почему-то сидело упрямое "Дэй сяоцзе", которое он невесть когда невесть где подобрал, да так и не мог выкинуть - и слегка залип, созерцая ее очень открытое платье. Впрочем, не у него одного были такие проблемы. Вызывающий наряд Дженнифер притягивал взгляды не только парней, но и девушек, и тут Валентин, в общем-то, ничем не отличился. Хотя, конечно, все-таки стоило бы отодрать взгляд от голой кожи, которой девушка показывала неожиданно, оглушительно много, и повести себя как-нибудь более осмысленно.

- Оцццтань, - раскатисто, почти напевно заявил Эмиль, когда локоть старшего врезался ему под ребра, явно пытаясь там в кишках что-то подрегулировать на тему громкости, выбора слов и поведения в целом. Эмиль регулироваться не желал категорически. На его взгляд, он все отлично делал и прекрасно вписывался в окружение. Излишней церемонностью тут как будто никто не страдал, хозяйка вечеринки вообще сверкала голыми коленками с одного из столиков - короче, сразу было понятно, что архивежливые реверансы тут не в почете и цепляться за них никто не будет.
Если сам Эмиль уже сразу чувствовал себя прекрасно, если Валентин был хоть и слегка не в своей тарелке, но вел себя так, будто вполне был способен слегка понизить свои стандарты, так, чтобы окружающий его хаос среди них все-таки просачивался, то вот Дарси как будто совсем потерялась. Эмиль подумал, что сестра эдак выпадет из вечеринки в самом начале и обратно рискует уже не втянуться. Звучало нехорошо, плохо и грустно. Поэтому Миль благородно решил, что сестру надо немедленно спасать, помогать ей и все такое.
- Чего ты за меня прячешься? Там весь чай выпьют, пока ты мышиться будешь, и всех кавалеров разберут, - сочувственно сказал он. Тем более, что с кавалерами у сестры вроде как в последнее время были проблемы, не худо бы кого-то ей организовать. Поэтому Эмиль сгреб Дарсию за талию и решительно поволок в гущу событий, громко объявляя на ходу за себя и за нее: - Я Эмиль, а это - моя сестра Дарси. И мы тоже кое-что никогда "не". На таких мощных вечеринках никогда не были, вот что! Как клево, что все мы здесь сегодня собрались! - Тем более, что впереди светили еще и танцы, и вообще всякое, чего на монастырских собраниях обычно не разрешали.
За всем этим тот нюанс, что у сестры вообще-то уже наклевывалась с кем-то беседа, Эмиль начисто упустил.

Еще с минуту или две Дарси растерянно недоумевала, пытаясь понять, куда ей себя девать в этой пестрой толпе, куда приткнуться и за что зацепиться. А потом рядом вдруг оказался Гийом, вынырнувший словно из ниоткуда, и Дарси ему искренне обрадовалась. С ним, по меньшей мере, можно было спокойно поговорить, потому что в их единственную встречу в лазарете они вроде как поладили. Конечно, ласковым и солнечным собеседником Гийом совсем не был. Но и совсем неприятным - тоже, а это уже немало.
- Да вот видишь, как-то меня... оглушило этой вечеринкой, что ли, - чуть смущенно развела руками Дарси, пытаясь объясниться. - Сама так хотела пойти - а теперь сама не знаю, куда здесь ткнуться. Не этого ждала, что ли. Не в таких лихих масштабах, уж точно. - Она бы и еще постояла вот так рядом с Гийомом, сравнивая с ним свои впечатления от вечеринки и потихоньку в нее вживаясь, но тут в дело вмешался Эмиль, которому так невовремя захотелось нести в семью доброе, вечное, прекрасное. И он совсем некстати сцапал Дарсию и поволок в эпицентр вечеринки, ближе к стойке.
- Пусти! Верни меня на место! - запротестовала Дарси, которой совсем не понравилось, что ей вот так обломали как минимум светскую беседу, а как максимум - нормально более тесное знакомство с Гийомом. Он же и обидеться может, что его вот так кинули. Он вообще выглядел как человек, который разговаривает и доверяет тяжело, а вот обижается и прячется в раковину легко. Короче, Дарсии совсем не понравилось то, каким самоуправством занялся ее брат. И пока Эмиль презентовал их обоих остальным участникам вечеринки, Дарси от души тяпнула его за плечо сквозь удачно тонкую футболку. И еще раз сердито повторила: - Отпусти! Не ворочай меня куда попало! Мне так не нравится!

Пока Джузу использовали для того, чтобы таскать по домику мебель - что, как выяснилось чуть позже, все равно не особо пригодилось, потому что народу набилось столько, что девушкам пришлось делать отдельный танцпол в соседней комнате, - это, не при Кадзунари будь сказано, ощущалось понятным и привычным. Нужно было помочь друзьям и знакомым и приложить для этого физическую силу самым прозрачным способом. Цель ясна, препятствий не предвидится. Это потом понятные задания кончились, начались музыка, чаи с коктейлями и другие всякие тяжелые для понимания и переваривания вещи.
Джуза еще и оказался в невыгодном положении - в том плане, что его, возившегося со столами, собравшейся толпой в итоге как-то очень быстро затолкало в самую гущу событий, почти вплотную к хозяйке вечера. Поначалу Джуза подумал, что в этом нет ничего страшного. Подумаешь, в угол загнали - какая вообще разница, в каком углу чайного домика крутиться и вечер коротать. Это потом Констанция объявила игру в "я никогда не", и вечер резко перестал быть томным.
Вернее, в самой игре-то еще было полбеды, ничего такого вопиюще ужасного. Можно было напрячь думалку и выдать что-нибудь вменяемое, более-менее сообразное мероприятию. Но думалка у Джузы отвалилась напрочь примерно сразу. Потому что Констанция решила вылезти на стол, и примерно у Джузы под носом оказались ее колени, круглые и белые, в задорной пене яркого подола юбки. И все. Хоть пропадай. Джуза так близко девичьи ноги, да еще такие красивые, в последний раз видел примерно никогда. Поэтому теперь он бледнел, дышал через раз и молча смотрел, и на этом его функции как человека закончились на неопределенный срок.

Пробираясь в гущу вечеринки, Эжен оставил Гийома у себя за спиной с каким-то едва ли не преступным спокойствием. В нем, впрочем, было достаточно веры в адекватность младшего брата и в то, что Гийом, пущенный на самотек, не учинит никакого скандала и не станет иным способом портить народу вечер. Ему же самому первому будет неудобно и невыгодно привлекать к себе столько внимания. Конечно, примерно от чайной стойки Эжен все-таки оглянулся. И увидел, что Гийом уже с кем-то зацепился языками, общался с какой-то девушкой и в целом как будто себе занятие на этой вечеринке нашел. Терять его из виду совсем, конечно, не стоило, но до определенной степени Эжен был за него спокоен.

Самого Эжена прибрали к рукам даже как-то возмутительно быстро. Он не то чтобы успел как следует оглядеться по сторонам и привязать к лицам звучащие рядом имена и "я никогда не" - и вот уже голубоглазая девушка предлагала ему чашечку чая и знакомство. Причем делала она это как-то демонстративно, едва ли не вызывающе. У Эжена сложилось твердое ощущение, что ей по какой-то причине это было очень надо, и просто озвученное "я не умею знакомиться" как будто не слишком-то объясняло, почему.

Объяснение, впрочем, появилось очень быстро. Следом за голубоглазой Аделиной рядом объявился парень, попытавшийся немедленно привлечь внимание девушки. Неизвестно, было ли это настоящей целью Аделины - но взгляда девушка не отвела и не обозначила, что снимает свое предложение. А потому Эжен посчитал, что приглашение пока по-прежнему в силе и с вежливой улыбкой ответил: - Очень приятно с тобой познакомиться, Аделина. Меня зовут Эжен. Хочешь, выпьем с тобой на брудершафт? - Возможно, с этим предложением он торопился, но две чашечки, которые принесла Аделина, как будто напрашивались на то, чтобы не просто ими чокнуться, а сделать что-нибудь поинтереснее.

Это только издалека и в первые пару секунд казалось, что Гийом успешно нашел куда приткнуться. Хотя начиналось все и вправду многообещающе: Дарсия не посмотрела на него, как на кого-то незнакомого, общаться не отказалась, наоборот, легко поддержала беседу, выкладывая свои опасения по поводу вечеринки. Гийом был склонен с ней согласиться по основным параметрам - да, в некоторой степени оглушало, да, масштабы лихие, да, так сразу и не понять, куда здесь приткнуться, - но рот раскрыть для этой цели он не успел. Потому что Дарсию примерно в это же время сгреб в охапку бойкий молодой человек и потащил глубже внутрь чайного домика.

Гийом проводил занятную парочку удивленным взглядом, оценивая, кидаться ему в погоню за единственным более-менее знакомым человеком на этой вечеринке (не считая старшего брата, само собой) или не лезть и попытаться приткнуться еще куда-нибудь. Ему не показалось по поведению девушки, что она наглухо занята обнявшим ее кавалером. Более того, Гийому стойко мерещилось, что это вообще никакой не кавалер, а кто-то вроде родственника или очень близкого друга, который даже не воспринимается толком как парень.

А потом Дарсия с возмущенным воплем укусила парня за плечо, и стала окончательно понятно, что никаким кавалером там и не пахнет. Гийом невольно улыбнулся - ему показалось, что этот хищный вроде бы жест девушке очень подходил, как будто странным образом был для нее гармоничен - и осторожно двинулся следом за Дарсией, намереваясь попробовать продолжить прерванный разговор. У него пока все равно не то чтобы были другие варианты.

Дотрагиваясь до руки Ника, Кристина, само собой, не ждала немедленных громких восторгов. Она уже понимала, что тут никакой взаимной любви с первого взгляда и молодого человека придется долго, упорно, настойчиво окучивать. Но реакция Ника превзошла все её и без того не радужные ожидания. Молодой человек растерянно дрогнул лицом, только что вслух не крякнул, а потом торопливо ретировался. И было даже не очень понятно: то ли он бежал от Кристины, то ли помчался за фигуристой Аделиной, которая как раз той самой фигурой разрезала толпу, как ледокол, и уже сама окучивала какого-то симпатичного парня из новеньких, то ли делал все и сразу. В общем, сложный какой-то узел завязывался.

Кристина задумчиво провела языком по нижней губе, прикидывая, что ей дальше делать. Идти следом, настаивать, вмешиваться? Или немножко отпустить события, посмотреть за ними со стороны, понадеяться, что Аделина отошьет Ника - как будто шансы на это, как казалось Кристине, были, - и дальше действовать уже исходя из этого? Кристина еще внимательно осмотрела Яна, оставленного ей "под охрану" и на попечение - у него истеричное почти сердцебиение можно было рассмотреть без рентгена, на шее, так точно. Возможно, действительно стоило провести с ним несколько минут, чтобы его успокоить и чтобы вечеринка не ознаменовалась инфарктом в первые же минуты.

- Ладно. Посторожу, - пожала плечами Кристина, убеждая себя, что она не обижена тем, что ей предпочли выдающуюся грудь Аделины, и вообще уязвлена только в той степени, в какой это было необходимо, чтобы поддерживать в себе боевой настрой. Самоубеждение сработало довольно быстро - вероятно, потому, что окончательно отвергнутой и утратившей напрочь все шансы девушка себя не считала. Сделав шаг к Яну, Кристина коснулась уже его руки и с улыбкой спросила: - Ну что, от кого тебя охранять? Кто здесь угрожает тебя страшно мучить?

Розмари, пока Лавиния тянула ее к стойке, твердо для себя определила, что ее максимум на сегодня — не портить вечеринку другим людям, ханжой не быть и к словам не придираться. Простые правила для нормального времяпрепровождения. Правда, потом Лавиния все-таки брякнула такое, с чем так просто взять и смириться не получилось. Пришлось нарушить свои же правила и обеими ногами влезть в беседу.

— На вечеринках я была. Просто не на таких разухабистых, — дотошно поправила Розмари. И сама же задумалась о том, что считать "разухабистостью". Одну ученицу в откровенном платье? Полторы бутылки алкоголя на двадцать с лишним человек? Дело, очень вероятно, было попросту в том, что в нормальном режиме функционирования храма, при старших мастерах, такая вечеринка была попросту невозможна. Всех гулен бы переловили, наказали бы по всей строгости, зашили бы в глухую форму для кунг-фу, наглухо закодировали бы и месяц держали на непрерывных дежурствах. Естественно, что при таком раскладе даже то, что происходило сейчас, нисколько не тянущее на вертеп разврата, на контрасте ощущалось перебором.

— Мне чай, пожалуйста, — подытожила в конце концов Розмари. Хотя как "подытожила" — она не то чтобы раздумывала над этим вопросом, ей казалось довольно очевидным, что алкоголь она не рассматривает и чаем ограничиться. Парень, заведовавший "скромным мини-баром", показался ей довольно приятным, не раздражающим. И Розмари полагала, что она вполне в состоянии вот так, потягивая чай, пронаблюдать всю вечеринку из первого ряда, как почетный зритель. И может быть немножко, в порядке интерактива все-таки поучаствовать самой. Эпизодически.

Продолжая торчать на стойке, как приколоченная, Констанция с радостью, почти с умилением наблюдала за тем, как собравшиеся в чайном домике парни и девушки отзывались на её инициативу. Как вечеринка постепенно набирала ход, завязывались диалоги и обсуждения, и даже предложенную Констанцией игру не проигнорировали, на нее откликнулось немало народу. Всех откликнувшихся Констанция подбадривала: оборачивалась на голос, внимательно кивала, где надо — улыбалась, где уместно — округляла глаза; короче, усердно реагировала. Но потом игра постепенно затихла, и стало понятно, что никто больше не хочет делиться своими "я никогда", и от Констанции, как от главной по развлечениям, требовалось переходить на следующий уровень.

— Спасибо, и надеюсь, что это помогло вам немножко познакомиться, — с улыбкой сказала Констанция. — Ну а теперь, я думаю, самое время покончить с церемониями и перейти к более веселой части, верно? Во-первых! В соседнем зале для вас начинает работу наш танцпол, если у вас есть желание припечатать этот вечер быстрым танцем, парным или сольным — милости просим. — В сторону того самого соседнего зала Констанция махнула рукой, и подмигнула Эльзе, которая немногим раньше доложила, что все готово, и шепотом попросила "запускай танцпол, пожалуйста". — Во-вторых! Тем, у кого душа не лежит к танцам, предлагаю сыграть в фанты. Правила простые. Сначала каждый, кто хочет поучаствовать, пишет на листке бумаги небольшое задание для других и кладет в шляпу. Потом все играющие по очереди вытягивают из шляпы наугад по одному заданию и выполняют. Прошу не писать ничего неподъемного, неприличного или потенциально опасного. В идеале — остановитесь на том, что готовы в случае чего выполнить сами. Потому что нарваться на свой фант можно. Ну и в-третьих! Для тех, кому пока больше хочется созерцать и не встревать, продолжает работать наша чайно-барная стойка со всем, что к ней прилагается. Выбирайте досуг на свое усмотрение, и я надеюсь, что вы получите удовольствие.

Сама Констанция колебалась всю дорогу, пока толкала эту речь. С одной стороны, ей больше хотелось сцапать Джузу, который намертво залип взглядом на ее коленках, и утащить его на танцпол. С другой стороны, наверное, как хозяйке вечера, ей все-таки следовало упереть на организационные моменты и больше проследить за фантами и чайно-барной стойкой, потому что с танцами как будто разберутся и без нее. Остановившись все-таки на втором решении, Констанция пообещала себе, что уж медленные танцы она не пропустит. План у нее был простой, как тяпка: сперва объявлять более активные развлечения, потом, во второй половине вечеринки — более спокойные. Вот медляки как раз входили туда. Из-под стойки Констанция выудила заранее приготовленные шляпу, бумагу и карандаши для фантов, разместила на отдельном столике и пригласила всех заинтересованных подходить и участвовать. Шляпа одалживалась через десять рук у обитателей монастыря и так же через десять рук ее потом надо было вернуть обратно в целости, поэтому Констанция намеревалась следить за тем, чтобы никто ее в сердцах не шваркнул в окно или еще куда. Сама девушка, естественно, тоже намеревалась и написать, и после вытянуть фант, подавая пример, как хозяйка вечеринки — но это чуть позже. Сейчас она была больше занята тем, что активно жестикулировала, призывая всех, кто решил вложиться в вечеринку едой, передавать к стойке и торт, и печенье, и фрукты, и млеко, и яйки, и кто там еще что принес, чтобы желающие созерцать тоже у стойки не скучали, а могли чем-нибудь активно (или не очень) закусывать чай.

Масуми с такой честностью раздумывает, куда бы ему еще намотать гирлянду-другую, что поначалу даже не обращает внимания на окрики сзади, не понимает, что это все ему. Только на словах "вон ту обмотай" до него постепенно начинает доходить. Масуми оборачивается. Задумчиво моргает, осматривая Ирину, уже украшенную ярко-зеленой гирляндой - ей, кстати, идет этот цвет, на подложке из ярко-зеленого рыжие волосы пылают только жарче, а еще вдруг отчетливо проступают на лице, оказывается, синие-синие глаза, - потом поворачивается по направлению ее указующего перста и так же задумчиво разглядывает уже Дженнифер, едва-едва задрапированную в ткань.
Да нет. Зачем же тут заматывать? У девушки явно тоже концепция, посторонние гирлянды ее испортят.
Когда Констанция предлагает разделить вечеринку на три группы - в прямом смысле на "чай, фанты, потанцуем", - Масуми задумывается, немного зависнув. Его со свойственной ему легкостью немедленно начинают манить все три варианта, но вместе с тем - ему очевидно, что разорваться на трех Суми поменьше и попробовать всё разом у него не получится. Еще немножко Масуми думает, все-таки пытаясь проявить твердость и что-нибудь да выбрать, а потом сдается и цапает из мисочки неподалеку печеньку с предсказанием. Вот пусть печенька ему тогда и подскажет.
- пламя не только сжигает, порою оно и согреет; не спеши убегать, мотылек, если в пламени ты не уверен -
Масуми озадаченно моргает, разглядывая эту строчку текста. Потом цепляется глазами за слова "пламя", "согреет" и "не спеши убегать", а затем поднимает взгляд и снова натыкается на рыжие-рыжие волосы Ирины.
Более очевидного кандидата на роль "пламени" в чайном домике просто не сыскать. У Масуми, изгибаясь под невообразимыми углами, в голове окончательно складываются все кусочки головоломки. Он подходит к Ирине, тянет ее за все еще обвитую вокруг нее гирлянду и кротко предлагает: - Потанцуем?

Эльза с нетерпением ждёт, когда гости покончат с представлениями и Констанция объявит танцы. Даже немного приплясывает на месте, уже как будто начиная чуть-чуть танцевать заранее. Всё-таки это будет часть вечеринки, которая в каком-то смысле сделана ее руками. Хотя почему только "в каком-то смысле"? Плейлист будет ее, танцпол с помощью двух других девушек в итоге подготовила она – нет, Эльза считает, что тут очень значительный смысл, что доля ее участия здесь большая. Поэтому – конечно, ей хочется, чтобы это все скорее заработало. А как иначе?
И наконец, покончив с формальностями, Констанция действительно объявляет танцы.
Едва заслышав заветное "запуская танцпол", Эльза выхватывает из кармана телефон тем же отточенным жестом, каким ковбой - пистолет из кобуры. Правда, красивый жест оказывается немножко лишним и не ко времени. Эльзе еще надо перенести на "танцпол" динамик, чтобы не глушить в основной комнате тех, кто собирается играть в фанты. Как раз кстати приходится пауза, в которую Констанция объясняет правила фантов. За это время Эльза успевает перенести динамик в другую комнату, увеличить громкость и поменять плейлист, запустив тот, что собран для энергичных танцев.
Ну, и вряд ли здесь нужны дополнительные объявления, потому что заигравшая музыка наверняка говорит сама за себя.
– Девочки, если кому не хватает кавалера, а танцевать хочется – я могу покавалерить! – только и выкрикивает Эльза. Сама она уже, подавая пример, ритмично покачивается под музыку у входа на танцпол, и улыбается, и жестами приглашает залетать смелее. С точки зрения строгого музыкального вкуса ее плейлист, конечно, месиво. Но с точки зрения разнообразия имеет неплохие что каждому в домике найдется под что с удовольствием потанцевать. А еще где-то в глубине плейлиста прячется напористое Tanz, mein Leben, tanz, и Эльза ждет этой песни с огромным предвкушением. Вот уж под нее она намеревается отплясывать что есть сил, даже если в одиночку, даже если ни кавалера, ни дамы для нее так и не найдется.

Поначалу Аделине кажется, что все у нее идет очень неплохо. Ее неловкую, откровенно неуклюжую попытку познакомиться не игнорируют, не отметают в сторону – наоборот, на нее отвечают. И парень, к которому Аделина рискнула обратиться, смотрит вроде бы доброжелательно, от знакомства не уклоняется. Все идет отлично, и Рутцен даже успевает расслабиться, подумать, что это она удачно выбрала и приготовиться в приятной вроде бы компании Эжена провести остаток вечеринки. Даже, получается, почти всю. Потому что Эжен как будто не сопротивляется и других планов не имеет, можно будет действительно с ним выпить и посмотреть, что еще из этого получится.
А потом рядом вырастает Ник, и простая ситуация немедленно становится сложной.
Да, Аделина рассчитывала, что он заметит. Но нет, она совсем не ждала, что он так деятельно заметит ее демарш и немедленно кинется вдогонку, бросив девушку, которая обнимала его минутой ранее. Или не обнимала? Трогала, это определенно, а дальше – Аделина сейчас уже не уверена в том, до каких размеров раздула то, что увидела. Она думала, может быть, он немножко приревнует, и подойдет к ней как-нибудь после вечеринки, чтобы все заверте... Ну вот оно теперь и "заверте...", причем совсем не тогда и не так, как хотелось. Что Аделине – обидеть Ника, который аж бросил свою пассию и понесся за ней? Или обидеть Эжена, который так отзывчиво подхватил ее попытки познакомиться и так тепло смотрит красивыми зелеными глазами? Может, лучше всего будет пригласить обоих играть в фанты или пить чай? Но с танцпола уже так заманчиво пульсирует музыка!
В итоге Аделина делает то единственное, на что оказывается способен ее запаниковавший мозг. Кое-как она вспоминает, что Констанция объявила просто танцы, а дамы приглашают кавалеров только на белый танец, который пока только разок упомянули всуе. Поэтому Аделина просто сообщает: – Танцевать-хочется, – и смотрит поочередно на Ника и на Эжена.
Все. Кто первый пригласит, тот ее и танцует, с тем она на танцпол и пойдет. Это, наверное, сейчас будет честнее всего.

Матвей прекрасно знает, что за барной стойкой есть опция "хряпнуть чаю" – но, когда он ведет Октавию к стойке, то вообще не рассматривает такой вариант. Чая можно наклюкаться до страсти в любой другой день, практически без ограничений, хоть пока сам не станешь вместо воды на восемьдесят процентов состоять из чая. Это скучная опция. Вот намахнуть чего погорячее – это другой разговор. Поэтому Матвей целенаправленно пробивается к той половине стойки, где колдует белокурая Анна-Лиза. И, несмотря на то, что Анна-Лиза, казалось бы, увлечена подрулившим к ней кавалером, она без проблем выдает Матвею две стопки, которые он тут же и делит с Октавией.
А там и Констанция уже объявляет игру в фанты, и вечер резко становится интереснее.
– Будешь играть? – спрашивает Октавию Матвей. И окликает Евгению, которую успевает заметить краем глаза и которая тоже как раз коротает время возле стойки: – А ты – будешь? Да погнали. Весело будет.
Ну, по меньшей мере, в голове у Матвея это так. У него очень быстро придумывается фант, который он хочет написать, прорезается как-то сам собой без особых усилий. Матвей еще немного обдумывает его, всячески взвешивает то, что хочет написать, чтобы поинтереснее было, вносит парочку правок, а потом на выделенном ему обрезке бумаги записывает итоговую мысль:
Рассказать любой анекдот, но каждое слово, которое должно начинаться с буквы "к", заменить на "кукареку", а каждое слово, которое должно начинаться с буквы "п" – на "пиу-пиу"
Получившийся фант Матвей скатывает в компактный шарик и закидывает в шляпу. Он не рассчитывает, что этот фант станет каким-то безумным челленджем, о который все пообломают зубы – так просто, полагает, что выйдет забавно.